Дорогие друзья! Вы держите в руках летопись истории моих предков. Это только первая ласточка – рассказ о происхождении и жизни моих предков до Великой Отечественной войны включительно. В работе позднейший период, а также родословная отца. Начал записывать я нашу историю с 2006 года, но интерес возник еще в глубоком детстве благодаря рассказам бабушки. Памяти Марии Кузьминичны Клеванной (1915-2007) и всех стариков, что не увидели этой книги, я хочу посвятить этот труд. В именах, которые обрушатся на читателя, поможет разобраться генеалогическое древо. Повторюсь: перед Вами – промежуточный отчет. Впереди еще много работы, и, уверен, много открытий.

            Недопустимо подходить к генеалогии как к поиску голубых кровей, дворянства и проч. Их нет и у меня. Однако мы не без оснований гордимся своими предками. Это был цвет русской нации, сильные характером, честные, трудолюбивые люди. Жизнь их проходила не в праздности, но в служении отечеству. Конечно, в их жизни всякое бывало - триумфы и трагедии, сложные характеры и сломанные судьбы. На всю оставшуюся жизнь хватило им горя и печали, подвигов и славы. Очевидно одно – они жили не по лжи.

Моя небольшая работа будет интересна, прежде всего, родственникам и близким людям. Но буду очень рад, если книжка заинтересует и других неравнодушных людей. Итак, начнем!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Наливаймо, браття, кришталеві чаші,
Щоб шаблі не брали, щоб кулі минали
Голівоньки наші!

Щоби Україна повік не плакала,
Щоби наша слава, козацька слава,
Повік не пропала.

А козацька слава кровію полита,
Січена шаблями, рубана мечами,
Ще й сльозами вмита.

Наливаймо, браття, поки є сили,
Поки до схід сонця, поки до походу
Сурма не сурмила.

 

Песня запорожских казаков

 

               Чтоб ты жил в эпоху перемен!

Китайское проклятие

 

                                                  *** 1 ***

 

 

            Липцы! Лето…. Бескрайнее поле, аромат свежескошенной травы, двухметровая кукуруза, скотина, мирно пасущаяся, и лишь индюк заставляет трепетать окрестности. В скверике подле школы даже изваяние Ильича смотрит на селян умиротворенно. Довольно большое село, кругом оглянись – везде домишки – на холме, за мостом, вдоль дороги, растянулась на несколько остановок «богдана». За несколько гривен от города такая лепота. Наблюдая по дороге пейзаж, невольно вспоминаешь вполне справедливый украинский флаг – сверху голубая полоска неба, внизу беспросветно желтеют то подсолнухи, то хлеба. Тишь, да гладь, да Божья благодать!

            Таким я впервые увидел населенный пункт Липцы, что в современном Харьковском районе Харьковской области. Липцы – родина родителей моего деда Пантелеймона и Евдокии Клеванных и их пращуров. Село было основано в 1655 году, о чем свидетельствует памятный камень у сельсовета. Местность эта издавна именуется Слободская Украина. Слободская – по названию поселений, пользовавшихся большими вольностями, чем в глубине Российского государства, — слобод, название которых, в свою очередь, происходит от слова свобода. Информации об истории Липец мало, поэтому воспользуемся школьным рефератом[1], где более-менее подробно описаны замечательные моменты истории села.

Формирование историко-географического региона Слободская Украина происходило на пересечении Дикой степи и границ России, Речи Посполитой и Крымского ханства в течение XVII - XVIII веков. Как справедливо отметил Д.И. Багалей, "Долгое время промежуточное положение между лесом и степью, оседлым и кочевым населением, на перекрестках старинных трактов, открытых как для торговли, дипломатии, так и для ужасающих, опустошительных разбоев, делали этот край зоной интенсивных контактов и взаимовлияний разных цивилизаций и культур" .

Основание села Липцы неразрывно связано с процессами колонизации Слободской Украины и со строительством Белгородской линии укреплений (1635 -1658 гг.), за которой уже начиналась дикая степь. Белгородская засечная черта обеспечивала защиту населения Слобожанщини, прилегающих районов Гетманщины и России от татар, и вскоре стала одним из центров притяжения для переселенцев-землепашцев.

Заселение края увеличивалось в 30-х годах XVII в. главным образом засчет переселенцев из Правобережья и Левобережья – селян, мещан, козаков, которые бежали от гнета польских магнатов и шляхтичей. Кроме того, сюда бежали от гнета господ русские крестьяне и старарообрядцы. Селились тут и русские служилые люди, которые строили укрепления и несли сторожевую службу, охраняя население от набегов крымских татар. 

Слобажанам царское правительство предоставляло ряд льгот. Во время поселяется они часто получали из казны зерно для посева, деньги на обустройство. Щедро одаривались вновь созданные церкви. За пограничную службу казаки и их семьи освобождались от уплаты налогов.

В 1655 г. группа переселенцев в 800 человек осела меж реками Лопань и Харков (на взгляд некоторых историков, это и были первые поселенцы местечка Липцы). Об это рассказывает следующий источник («память»): «Лета 7163 (1655) Февраля 23 по Госуда­реву Цареву В. К. Алексея Михайловича всея в. и м. и б. России Самодержца указу память Григорию Спешневу. Били челом Государю Ц. и В. К. Алексею Михайловичу всея вел. и м. и. б. России Самодержцу Чугуевские нововыезжие черкасы Максимка Тимофеев с товарищи 800 человек; а в челобитной их написано: приехали они черкасы на Чугуев Его Царскаго Величества Запорожскаго войска из городов с женами и детьми на вечное житье,— а на Чугуеве они пашнею и сенными покосы не устроены, и Государь бы их Черкас пожаловал, велел их на Чугуеве устро­ить землями и сенными покосы против их брать и прежних Черкас в Чугуевском же уезде в урочище меж Лопани и Харькова. И Государь Царь и В. К. Алексей Михайлович всея в. и м. и б. Г. Самодержец пожаловал чугуевских черкас Максимку Тимофеева с товарищи 800 человек, велел их устроить в чугуевском уезде в урочище меж Лопани и Харькова под дворы, и под огороды, и под гуменные места… и на пашню земли по 10 четей человеку в поле, а в дву потому ж. А будет в тех урочищах с землею скудно, и им, черкасам, дать по 8 четей человеку в поле, а в дву потому ж. А сенокосных покосов дать им, Черкасам, против земель в поле». Черкасы здесь – рядовые военные, либо уроженцы Черкащины. Черкащина могла перевалочным пунктом, а переселенцы не особенно настаивали на точности. По заверениям специалистов, именно в Липцах некоторые особенности диалекта могли бы свидетельствовать о центральноукраинском происхождении наших предков. Хотя по материальной культуре и обрядности так однозначно утверждать невозможно. Напомню, лишь годом ранее, в 1654-м, «пред бунчуком и булавой Малороссийского владыки» Богдана Хмельницкого выкрикнул народ «волим под царя русского». Хотя и до, и после Переяславльской рады на Украйне и всходних крисах Речи Посполитой будет полыхать война, воссоединению двух народов уже ничто не сможет воспрепятствовать.

Первые поселенцы переносили на Слобожанщину казацкий полково-сотенный уклад, который стал основой военного и административно-территориального деления. Липецкая слобода существовала на территории Харьковского полка, который был подчинен белгородскому воеводе, а через него - сначала Разрядному приказу в Москве, а с 1688 г. - Посольскому приказу и Военной коллегии. Почти сразу со времен основания слободские казацкие полки попадают в сферу влияния Русского государства, а казацкие подразделения активно участвуют в большинстве его военных акций. Кроме "традиционной" борьбы с татарами, в конце XVII - XVIII веках казаки воевали в составе русской армии в русско-турецких войнах, в Северной, Семилетней войне. Д.И. Багалей приводит данные о татарских набегах на Слобожанщину 1680 и 1681 гг.

Название села происходит от речки Липчик, названной которой по легенде, происходит от многочисленных липових садов, что в старину росли на ее пологих берегах. Длина реки Липник около 25 верст, впадает в р. Харков.

О характере села Липцы свидетельствует рассказ академика Зуева. Приехав сюда из Белгорода, он увидел, что здесь жил народ, отличный от великороссийского и языком, и одеждою, и обычаями. Автор Топографического описания Харьковского наместничества в 1788 г. дает нам интересное сравнение украинского и великороссийского хозяйственного быта: "Украинское село, на первый взгляд, словно беднее великороссийского: обычно можно увидеть несколько давно непаханых осад; на току немного хлеба, сараи и кладовые, всякое ограждение не деревянные, а хворостяные. Но с другой стороны, на лугах и по осадам сила травы, множество рогатого скота, который имеет большую цену в хозяйстве; все здания из хворосту, но защищают скот и от зверей, и от ненастья. Белые, чистые и светлые хаты, веселые садики, огороды со всякой огородиною выделяют украинское село от всякого другого; ... низшее сословие населения желает подняться к среднему, среднее – к высшему».

В селе Липцы также происходили ярмарки, наиболее значимыми были 1 мая, 29 июня и 1 сентября. Интересную весть о торгах в Липцах дает академик Зуев, который бывал здесь в 1781г.: «В воскресенье рано въехали с великорусского села в малороссийское. Все были на базаре. Улицы заставлены телегами с хлебом, огородиною и крымской солью; в домах и по магазинам помещались цебры (большие ведра) и сулии (большие бутыли) с водкой и медом; все было похоже на ярмарку, но ярмарочного ничего не было. Только водку и соль покупали здесь на готовые деньги - все остальное на обмен и даже с переводом на третьего человека». Очень подробно и ярко описан крестьянский ярмарка в Липцах в рассказе Г. Квитки-Основьяненко «Солдатский портрет»: «А между тем посходилося народа немало! Таки куда глазом ни глянешь, то все люди, все люди, как саранча в поле. И чего то туда не понаносили или не навезли? Таки такая ярмарка, будто в Харькове о пречистой: всякого товара, которого только подумаешь, - все есть». На 1856 год в слободе Липцах ярмарки проводились в день Вербного Воскресенья 5 апреля, в день Святого Великомученика Василия 26 апреля, в день Николая Чудотворца 9 мая, в день Святых Апостолов Петра и Павла 29 июня, в день Архистратига Михаила 8 ноября, в день Николая Чудотворца 6 декабря.  Ярмарки в Липецкой волости продолжали действовать и в начале ХХ в., Основными оставались - Козьмодемъяновская, Николаевская, Середопостная и Вербная.

В нашем селе со времен его основания было три церкви. Первым был построен Покровский храм еще в 1678 году. Церковь Рождества Христова, была построена около 1722 года. Согласно переписи 1732 г., при этой церкви действовала школа. В 1783 году был построена и освящена каменная церковь Рождества Христова. Святителя Филарет указывает, что «попечителями о построении его были капитан Иван Меркулов, церковный староста Петр Непишный и священник Федор Клеваный». Третий храм Святого Николая был приделом Покровского храма. Службы в нем проходили с 1724 года. Все три лыпчанских храма были снесены в известное время.

В июне 1787 года императрица Екатерина II побывала в Липцах. Липчане встречали царицу церковными хоругвями и казачьими знаменами. Со времен Екатерины II в Липцах разрабатывались каменоломни, липецким булыжником мостили улицы на селе и в Харькове.

Народная школа в Липцах была основана в 1843 г., В 1907 г. в Липцах появляется реальное училище. В 1915 г. уже существовало три библиотеки при двухклассной школе и при двух училищах.

Из Словаря Брокгауза и Ефрона: «Липцы — слобода Харьковской губернии и уезда, в 28 верстах от Харькова; заселена в половине XVII в.; прежде здесь процветало чумачество. 3 довольно значительных ярмарки; земледелием занимается немного более половины населения; остальные уходят на заработки или занимаются на месте разными промыслами (овцеводством, сапожничеством). Жителей 4875, дворов 802.»[2] - сведения даны на начало ХХ века.

            Итак, здесь родились мой прадед Пантелеймон Федорович Клеванный и прабабушка Евдокия Прокофьевна Бакуменко, в 1882 и 1883[3] годах соответственно. У прадеда было три брата – Иван (1879), Никифор (1887), Алексей (1892) Клеванные. Было и две сестры: Дарья и Мария. Одна из них – близнец Никифора, возможно, умерла во младенчестве. Отец семейства Федор Авксентьевич Клёванный (1850-1894) называется в автобиографии И.П. Клеванного «крестьянином - бедняком». Мать звали Доминика (Домна) Григорьевна. Касательно фамилии Клеванный (современное ударение на «А») следует отметить, что первоначально фамилия эта писалась как «Клёванный», вариации «Клёваний», «Кльованный». В нашей семье точи над «Ё» потерялись у Пантелеймона Федоровича в начале ХХ века. Сохранилась легенда о происхождении фамилии[4]: после какой-то сильной битвы, сечи, казака, не помнившего свою фамилию (контузия?), назвали Клёваным: он был весь израненный стрелами, исколотый, «дзюбаный», рябой. Его выходили, а прозвище Клёваный закрепилось и за потомством. Петербуржец К.А. Клеванный также слышал от своих предков похожую версию, что по-украински «клёван» - раненый мечом, кривой меч. В другой семье утверждали, якобы у В.О. Ключевского упоминается гетман Клеваный (информация не проверена). Следует сказать, что фамилия редка, но кроме Харьковской области, встречается в Кировоградской области (корни восходят к г. Светловодск, поглотивший село Табурище – известное казацкое местечко, где произошла Куруковская битва 1656 г.), Воронежской, Одесской областях, Молдавии.

В Липцах есть куток, некогда «район компактного проживания» Клеванных – Клёванивка. Клеванных было много, Пантелеймон, Иван, Никифор и Алексей были из рода Оксентия, Оксентьевы по-уличному. В "Топографическом описании Харьковского наместничества" 18 в. по поводу слободы Липец указывается, что среди выборной старшины был и Авксентьев (вполне объяснимая форма для акающих росийских говоров и стремления московских служилых людей дать более привычные для них формы фамилий на -ов). Однако скорее всего это прозвище – по отцу Федора, Авксентию Кирилловичу Клёванному (р. 1827). В ревизской сказке о государственных крестьянах 1858 года называются братья Авксентия – Иван (1809-1857) и Лаврентий (р. 1819), а также дети Авксентия на момент переписи: Акилина (1852), Яков (1857). Родившийся в 1850 г. мой прапрадед Федор был старшим. Подробнее о потомстве Клёванных можно узнать из генеалогического древа.

Фамилия прабабушки - Бакуменко по классической версии произошла от крестильного имени Аввакум (Аввакуум, Аббакум) – от древнееврейского «обнимающий». Обладатели имени Аввакум, толкует словарь, «пропитаны страстностью, предполагают крайность во всех направлениях характера, увлеченность идеей до фанатизма, способность воспламеняться от малейшей искры…». Вот интересно, могла ли генетика передать от пращура по наследству и поздним потомкам Бакуменко? Существуют еще две гипотезы образования фамилии - … «бук ум» – умный, умная голова; «бакум» - балагур, весельчак. Александр Михайлович Бакуменко в 2010 г. поведал и такую версию: на завалинке сидели два кума, и, увидев третьего, воскликнули: «Ба, кум идэ!» Есть одна легенда о пращуре Бакуменко, донском казаке. Этот казак из похода на Константинополь привел на родину полонянку, женился на ней. Как тут не вспомнить Тихий Дон. «С тех пор и пошла турецкая кровь скрещиваться с казачьей». Эту историю я услышал от Владимира Михайловича Бакуменко в 2009 году. Значит, и во мне есть какая-нибудь 1/128 турецкой крови.

 У моей прабабушки Евдокии было три брата – Павел, Михаил (1885?), Федор (1895) и одна сестра и Прасковья (1883). Их отец Прокофий (мой прапрадед) прожил довольно долго, умер в конце 1930-х. В Липцах семьи братьев Бакуменко кликали «Панасенками», а Прокофия – «дiд Панас». 

Михаил был мобилизован на фронт в годы Первой Мировой, солдат - пехотинец. Был в плену, вернулся в 1918 году. Был сапожником, занимался крестьянским трудом. Как человек грамотный и «хлебнувший» европейского опыта, был председателем сельскохозяйственного кооператива в 1920-е годы. Умер от язвы (рака) желудка в 1926/27 г.[5] У Михаила «Панасенка» было пятеро детей – Николай (1904), Андрей (1906), Пелагея (Полина) (1908), Мария (1911), Владимир (1923, крестная мать – тетка Паша). Было еще двое детей, умерших во младенчестве. Елизавете, вдове Михаила, пришлось жить с тестем Прокофием, ладили не всегда.

О Павле Прокофьевиче Бакуменко известно лишь, что он был служителем при церкви (не обязательно священником), у него были две дочери – Наталья и Нюра (Анна), у Натальи – дочки Любовь и Валентина.

Федор Прокофьевич был младшим и всю жизнь прожил в Липцах, там, на сельском кладбище, и похоронен с женой Евдокией Трофимовной. Дети: Иван (1925), Петр (1927), Варвара (1929), Михаил (1938). Федор – участник Первой Мировой войны.

Прасковья Прокофьевна взяла фамилию Паценко, выйдя замуж за Трофима Федоровича, пожарного, как и Пантелеймон Клёваный. Можно предположить, что, породнившись, один помог другому устроиться на работу в пожарную охрану. Род Паценко также происходил из Липцев. Паша и Трофим перебрались в Харьков, жили в самом центре города, на Бурсацком спуске, в богатом красивом доме, имели троих детей – Анну (1911), Михаила (1914) и Марию (1916). В Гражданскую войну то ли белые, то ли немцы пригрозили выкинуть детей в окно, заставили Паценко покинуть квартиру в доме на Бурсацком спуске.

          Но вернемся к моим предкам Клеванным. В 1895 году, 45 лет от роду, умирает Федор Авксентьевич Клёванный. Прадеду 12 лет. В 1896-м Пантелеймон оканчивает сельскую школу в Липцах. С апреля 1898, неполных 15 лет, поступает батраком в богатые, позже кулацкие хозяйства Явровского и Власенка. С апреля 1901 г. по февраль 1902 г. обрабатывает свою землю. В феврале 1902 г. уезжает в Харьков, где до ноября 1903 года трудится чернорабочим у купца Ключка. В ноябре возвращается в Липцы и год, до ноября 1904 г. вновь работает в своем сельском хозяйстве. В 1904 – 1907 гг. Пантелеймон Клёванный был чернорабочим и осваивал плотницкое ремесло у подрядчиков-строителей Ткаченко и Задерихвост в Харькове. Столяром прадед был отменным, умело обращался с деревом, долгие годы сохранились вещи, сделанные его руками. Вероятно, в 1907 году Пантелеймон и Евдокия сыграли свадьбу. В марте 1908 года у них родилась дочь Ефросинья. Но отец был уже далеко от семьи, в ноябре 1907 г. он отправился тянуть солдатскую лямку в Туркестан. Призыв осуществлялся по окончании осенних полевых работ с 1 октября по 1 ноября, при этом, в зависимости от местных условий, допускались отступления от этих чисел. Минимальный возраст призывника – 21 год, имела место система отсрочек. Пантелеймон был призван в 24 года. Рядовой Кушкинского гарнизона Русской Императорской армии … «Дальше Кушки не пошлют!» - гласит армейская поговорка, справедливая и для начала ХХ века. Или еще: «Есть в России три дыры: Кушка, Термез и Мары», возможны вариации. Кушка – крепость на самом южном рубеже империи, территория современной Туркмении. Зимой 1910 г., под самый новый год, Пантелей Федорович (так был записан в паспорте) вернулся домой. С января он продолжил столярничать у харьковского подрядчика с солидной фамилией Задерихвост. В сентябре того же года у Пантелеймона и Евдокии родилась вторая дочка, Наталья. В январе 1913 года родился первый сын, Иван Пантелеймонович Клеванный, в будущем – мой дед, в 1914 году – дочь Антонина. К этому времени уже обзавелись семьями все три брата прадеда. Ивана Пантелеймоновича крестила Мария Ивановна Челомбитько, сама родом из с. Липцы, потом, по стечению обстоятельств, перебралась в город и стала соседкой семьи Паценко, и так как у них с мужем Кузьмой не было детей, их небольшой участок перешел потом к Паценко. Мария Ивановна до самой смерти (попала под трамвай) звала крестника вернуться в Харьков.

 В 1911 году мать Доминика Григорьевна Клеванная составила завещание, где распределила хозяйство и спадщину на четырех сыновей. Завещание сохранилось до наших дней. Не без труда разбираем:

«1911 года апреля 3 дня мы, нижеподписавшиеся крестьяне Харьковского уезда, Липецкой волости слоб. Липцы вдова Доминика Григорьевна и ея родные сыновья: Иван, Пантелеймон, Никифор и Алексей Федоровичи Клеванные явились сего числа в волостное управление и заключили между собою раздельный акт в нижеследующем относительно раздела движимаго и недвижимаго имущества, оставшагося после смерти нашего роднаго отца Федора Авксентьевича Клеваного.

1е) Родной матери Доминике Григорьевне Клеванной определяется часть, жилая изба …. деревянная крытая соломою без двора.

2е) Старшему брату Ивану Федоровичу Клеванному усадебное дворовое место с огорожею на старом дворе с …рихой и двумя сараями, три лошади с упряжью, дойная корова, три старых овцы, два поросенка и телка с тем условием , чтобы он Иван сложил при сов… …ной своему брату Пантелею деньгами сто пятьдесят рублей (150 р.) а так же кормит, поит, одевает и обувает нашу мать до смерти, а после смерти похоронит по христианскому обряду, тогда ему Ивану должна матери нашей остается изба с …рихой поименованная в п. 1 без всякаго суда, а ему Ивану. 

3е) Меньшим братьям: Никифору и Алексею Федоровичам Клеванным дворовое место с огорожею пополам, находящееся в слоб. Липцах за кладбищем … … … избы новой с …урихой, чуланом и сенцами, …

с тем, чтобы Алексей … … Никифору за избу сто руб. (100 р.) тогда эта часть избы должна остаться Алексею навечно.

4е) Надельной землей должны пользоваться каждый своим. Сей акт должны выполнить мы все свято и ненарушаемо вечно и без всякаго с… вмешательства друг к другу, а также и какого-либо наследства и без всякаго суда, ниже подписуемся, вдова Доминикия Григорьевна Клеванная, а за неграмотную по ея личной просьбе расписался Никита Яворовский, Иван Федоров Клеванный, Пантелеймон Федоров Клеванный, Алексей Федоров Клеванный, Никифор Федоров Клеванный. Свидетели при сем были кр.[естьяне] слоб. Липцы Петр С. Кипоренко, Осип Гармаш. Подпись Никиты Яворовского за неграмотную Доминикию Клеванную, своеручные подписи Ивана, Пантелея, Алексея, Никифора Федоровичей Клеванных и свидетелей Петра С. Кипоренко и Осипа Гармаша Липецкое волостное правление свидетельствует. / 3 апреля 1911 г.

Волостной старшина Леонов, писарь Гармаш (М.П.)

Настоящая копия с подлинного акта снята верно, в том Липецкое волостное правление подписали, а приложенные печати свидетельствуют. 

3 апреля 1911 года

Волостной старшина Леонов

Писарь Гармаш»  

 

За несколько лет до этого Никифор Федорович женился на Анне Ивановне Мороз. Никифор был прыймаком: Анна Ивановна была единственной дочерью обеспеченного по сельским меркам священника Ивана Матвеевича Мороза. По народным традициям и по законам Российской империи главой семьи был мужчина, и хотя брак, при котором муж поселялся в семье жены (шел в прыймы), считался принижающим мужское достоинство, но был способом упрочить и улучшить имущественное положение. В случае прыймачества за мужем закреплялось родовое имя жены. Никифор Клёванный, по-вулышному Овксентий, стал Морозом. К слову, Иван Федорович тоже имел прозвище – «Писный» (скупой). У Никифора и Анны родилось четверо детей: Владимир (1911), Ефросинья (1916) и Надежда (1918), Варвара. Никифор Федорович овладел ремеслом сапожника, учился этому в Таврии. Неясна судьба участка, застолбленного завещанием за братьями Никифором и Алексеем. Алексей, если и получил указанные отступные, не остался в Липцах, а вскоре перебрался в Харьков, поселившись недалеко от брата Пантелеймона. Алексей Федорович женился на односельчанке Марфе Степановне Баранник. В 1913 году у них родилась дочь Анна. Дети Наталья и Иван умерли во младенчестве.

18 июля 1914 г. в дом Городского купеческого банка, в контору к харьковскому нотариусу Жукову, что на Торговой площади, явился Пантелеймон Федорович Клеванный, желая составить духовное завещание. Зачем было 30-летнему молодому мужику составлять завещание вы уже поняли – 17 июля по старому стилю в России была объявлена всеобщая мобилизация, а на следующий день, 19 июля 1914 года началась война. Долгая тяжелая война, которая станет началом конца трех империй, началом конца старой России. Война, которую современники называли «Второй Отечественной», «Великой», «германской», а историки-марксисты навесили презрительный ярлык «империалистическая».

Семья Клеванных жила в это время по Корниловскому переулку, дом № 5. Одноэтажный дом, деревянный, обложенный кирпичом и деревянные службы – сарай и отхожее место были построены за несколько месяцев. Пройдя необходимые бюрократические процедуры – утверждение плана на постройку Городской управой, городским архитектором и представление оного приставу в феврале 1914 года, акт о купчей земли с помещицей Корниловой оформили только в мае 1916 г. В выписи из крепостной Харьковского Нотариального Архива книги по городу Харькову за 1916 год сказано: «… вдова Харьковского мещанина Ольга Григорьевна Корнилова … из принадлежащего мне … недвижимого имения… с публичного торга по данной, совершенной Харьковским Нотариусом Янсон тринадцатого августа тысяча девятьсот двенадцатого года и отмеченной двадцать седьмого того же августа в реестре крепостных дел Харьковского Нотариального Архива по городу Харькову, книги первой, части восемьдесят второй, № пять тысяч сто шестьдесят первый, состоящего в городе Харькове, первой части первого участка, по Петинской улице, под № первым – две тысячи пятьсот шестьдесят четвертым и восемьсот семьдесят восьмым, продала я крестьянину Пантелеймону Федоровичу Клеваному за ТЫСЯЧУ СЕМЬСОТ ШЕСТНАДЦАТЬ РУБЛЕЙ, которые сполна получены, пустопорожний участок земли на плане, составленном девятнадцатого апреля тысяча девятьсот тринадцатого года, городским землемером Шевцовым …, образовавший самостоятельное дворовое место, имеющее меры по смежностям со сторон: первой – по проектированному Корниловскому переулку, десять сажень; второй – по владению продавцов на плане под № двадцатым – тринадцать и тридцать шесть сотых сажень, четвертой по владению продавцов на упомянутом плане под № восемнадцатым – четырнадцать и одна десятая сажень, а всего сто тридцать семь и три десятых квадратных сажень, более или менее сколько в натуре по измерению в описанных границах окажется». За купчую были взысканы все положенные пошлины, в том числе на публикацию в газете. Из текста следует, что землю прадед купил еще в августе 1912 г. Забегая вперед, процитируем документ 1922 года: «По постановлению Жилкомиссии по денационализации домов при Харьковском Горисполкоме от 9 августа 1922 года, домостроение, находящееся на участке земли, указанном в настоящей купчей крепости, возвращено в собственность Пантелеймону Федоровичу Клеваному». Раз Радянська влада домостроение возвращала, значит, прежде она его национализировала. Как отразилась национализация на семье Клеванных фактически, мы уже не узнаем. К началу ХХI века в престижном районе Харькова, рядом с парком и ДК Металлист, станцией метро Спортивная и стадионом для Euro 2012 одиноко среди панельных многоэтажек стояли три частных дома. Это был уже не Корниловский переулок, не переулок Балтийский, а провулок Дегтярьова. В 2010 году наш Дом из красного кирпича был снесен новыми владельцами.

Вернемся в старый Харьков. Отписав на случай смерти все имущество жене Евдокии Прокофьевне, Пантелеймон Федорович Клеванный отправился воевать. Служил рядовым в рабочей роте 10-го армейского корпуса. Х армейский корпус входил в 3-ю армию (Юго-Западный, Северо-Западный, Западный фронт). 3-я армия участвовала в Галицийской битве (битва на реке Золотая Липа), Карпатской операции, осаде Перемышля, отступая к р. Сан сдерживала Горлицкий прорыв неприятеля (генерал А.И. Деникин вспоминал об этом: «Весна 1915 г. останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…»[6]). С 9 июня 1916 года Х корпус был передан в 4-ю армию Западного фронта, чьей задачей было нанесение удара на Барановичи (Барановичская операция). В одной из дивизий корпуса в это время сражается молодой унтер Георгий Жуков. 20 июля 1916 года Х армейский корпус передан во 2-ю армию. В 1916 году не меньше месяца Пантелеймон пробыл дома, в отпуске по ранению или болезни. Как раз в марте 1916 г. была оформлена купчая на земельное владение. В Галиции, в Польше корпус сражался как с немцами, так и с австро-венгерскими войсками. К 1917 г. Х корпус – в составе 9-й армии. В марте 1917 г. частям были объявлены манифесты об отречении Николая II и отказе вел. кн. Михаила Александровича принять престол. Полки, находясь на позициях, принимали присягу Временному правительству. Избираются солдатско-офицерские комитеты, начинаются контакты с противником, сначала на уровне записок на колючей проволоке. Присутствуют такие приметы времени, как манифестации, составление списков «офицеров и солдат, изъявивших желание до последней капли крови защищать Родину и Революцию и подчиняться всем приказам своего начальства» - «частей смерти». Летом 1917 г. корпус в составе 9-й армии отправился на Румынский фронт. Там звучали последние канонады Первой мировой. Из анкет следует, что в сентябре 1917 г. (в автобиографии И.П. Клеванного указан 1918 год) П.Ф. Клеванный демобилизован по болезни. Штык в землю. Почти два года, с сентября 1917 по август 1919 он не работал: «дома - больной», говорится в анкете. 23 февраля 1919 года мобилизационной комиссией РККА он был окончательно освобожден от службы. Прабабушка Евдокия до замужества была прачкой, нянькой, прислугой (на этом особо заостряли внимание дети в автобиографиях), санитаркой и медсестрой в больнице. Быть может, принимала и раненых с фронта в госпиталях. После революции – домохозяйка. 2 апреля 1917 года у Клеванных родился второй сын Сергей, а в 1923 году девочка Александра. Тося и Тоня были русыми, как отец, остальные – темноволосые, в маму.

Никифор Федорович Клеваный также был в армии, служил сапожником. Вспоминал город Минск как одно из мест службы. В период смуты и развала армии Никифор Федорович даже поучаствовал в политике: подписал какой-то манифест за независимость Украину. О боях Великой войны он не рассказывал детям, а про действительную службу в царской армии, напротив, вспоминать любил, особо упирая на религиозность войска. Ведь тогда в армии обязательно говели и исповедовались. Никифор был человеком глубоко верующим, прекрасно пел на клиросе, приятный голос отмечали все прихожане. Был титарем – церковным старостой церкви Рождества Христова в Липцах, той самой церкви, о строительстве которой в 1783 г. радел священник Федор Клёваный. Церковный староста в Российской империи - поверенный прихода, избираемый при каждой церкви для совместного с причтом приобретения, хранения и употребления церковных денег и всякого имущества, под руководством благочинного и епархиального начальства. Староста избирается прихожанами на 3 года, с согласия причта, при благочинном, и утверждается в должности епархиальным архиереем. Служба церковных старост считается наравне со службою лиц, занимающих должности по выборам; избранные в эту должность обязаны при первом вступлении в оную принять присягу. На церковного старосту возлагается обязанность: собирать и принимать всякие поступающие в церковь доходы и пожертвования; совершать всяческие покупки для нее и производить всякий необходимый в ней ремонт; наблюдать за исправным состоянием церкви, ее домов, и всего ей принадлежащего, а также за служителями при ней; вести приходно-расходную отчетность; следить за соблюдением богомольцами тишины и порядка в церкви и вне ее (при крестных ходах); наблюдать, чтобы в приходе не велась незаконная торговля восковыми свечами. Старостам полагался особый кафтан, по окончании службы выдавался похвальный лист от архиерея[7]. Как всякий церковный староста, Никифор Федорович пользовался большим уважением и доверием односельчан.

Младший брат Алексей Федорович Клёванный тоже был на фронте, получил ранение, был награжден двумя Георгиевскими медалями 4-й и 3-й степеней и двумя Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степеней. «Лешка Сопливый», как называли шутливо в семье, оказался настоящим героем. Георгиевская медаль, высшая из медалей в наградной системе Российской империи, «установлена для пожалования … за проявленные ими в военное или в мирное время подвиги мужества и храбрости»[8]. Статут Георгиевского Креста определял награду для нижних воинских чинов «за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения, против неприятеля в бою оказанные»[9]. Помимо заслуженного почета медали и кресты приносили Алексею Федоровичу прибавочное жалованье – 18 и 60 рублей соответственно. В чине младшего фейерверкера (младший унтер-офицер) служил он во 2-м стрелковом артиллерийском дивизионе (с началом войны – 2-я стрелковая артиллерийская бригада[10], место дислокации – г. Петроков, Царство Польское).

Братья вернулись с фронта живыми, но до мира в России было еще далеко. После свержения Временного правительства статус Харькова оставался неопределенным. Центральная рада, провозгласившая независимость Украины, рассматривала Харьковщину как подконтрольную территорию. В декабре в Харькове установлена Советская власть. В феврале 1918 года большевик Артём провозглашает Харьков столицей Донецко-Криворожской советской республики. 3 марта 1918 г. был подписан Брестский мир, по которому Харьков оказывался в немецкой зоне оккупации. 7 апреля 1918 г. немцы вступили город. В конце апреля в Киеве арестованы члены Центральной Рады, утверждается власть германофила гетмана П.П. Скоропадского. Летом 1918 года гетманский Харьков стал одним из первых городов, где прошла всенародная панихида по убиенному царю Николаю Второму. Панихиду служил архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), будущий первоиерарх Православной церкви заграницей. В ноябре 1918 г. закончилась Первая мировая война, немецкие войска покидали Украину. Ушла земля из-под ног гетмана Скоропадского. Но и власть Директории Петлюры продержалась в Харькове немногим более месяца. В январе 1919 г. советские войска вступили в Харьков. Была провозглашена Украинская советская социалистическая республика. Прадед попадал под объявленную большевиками мобилизацию, но, как было сказано выше, 23 февраля 1919 г., явившись на сборный пункт, при освидетельствовании его комиссией был признан «негодным вовсе к службе по ст. 18» и исключен из военнообязанных. В июне 1919 г. при подходе Добровольческой армии в городе вспыхнуло восстание, подготовленное белогвардейскими подпольщиками. 25 июня белые с боями заняли Харьков. 28 июня генерал А.И. Деникин присутствовал на параде и торжественном молебне на площади перед Никольским собором. Генералы Май-Маевский, Кутепов, Шкуро, Лукомский, Витковский жили в городе. Проводились парады, издавались газеты властей ВСЮР, на пол года все вернулось к старому укладу. В 1919 г. кто-то из братьев Клёванных (Иван, Никифор или Алексей) служил в полиции. В партийной анкете П.Ф. Клёванного это записано как «отягчающее» обстоятельство. 27 июля 1919 г. Пантелеймон Клеванный поступает работать пожарным в Городскую пожарную команду. В третий раз и теперь окончательно Советская власть была установлена в Харькове 12 декабря 1919 года. Активная фаза гражданской войны для города завершилась. Отныне и до 1936 года Харьков – столица Советской Украины.

 

 

 

                                                   *** 2 ***

 

 

 

             А сейчас, перенесемся в Курскую губернию. Там, в деревни Дубовой Щигровского уезда в бедной многодетной семье в 1879 году родилась Дарья Ивановна Соболева, моя прабабушка. Село Дубовец (так сейчас называется Дубовая) не был селом в привычном понимании, скорее хутор с неглубокой историей, где дома семей разбросаны по холмам. На 1862 год Дубовая состояла из 19 дворов, 75 мужчин и 72 женщины. К середине ХХ века дома эти можно было сосчитать на пальцах одной руки... Нина Федоровна Некрасова вспоминала: «Шесть хат, и Грязное начиналось». Церкви в деревне не было, после революции, как рассказывала К.С. Рубашка на богомолье ходили в село Знаменку (Н.Ф. Некрасова упоминала церковь в Богородицком). А в XIX веке  Дубовая была приписана к приходу Рождество-Богородицкой церкви села Рождественское (Поляково). Известны три брата прабабушки: Аким, Степан, Семен и сестра Арина. Не было Дарье и двадцати, когда она отправилась из своей деревушки на поиски лучшей доли. За двести с гаком верст, в крупном бурлящем Харькове пришлось ей одной устраивать свою судьбу. Гораздо позже в Харькове окажутся братья Аким и Семен, и она поможет им зацепиться в городе. Их мать, Анна Потаповна Соболева, прожила долгую жизнь и умерла в 1937 году в Харькове, была похоронена на ? кладбище (могила утеряна). Известно, что моя прапрабабушка Анна Потаповна лечила заговорами. После смерти в начале века супруга Ивана Соболева, вышла замуж второй раз за мужчину с ребенком. 

            «Кацапка» Дарья нашла работу в доме врача, профессора Футрана. Михаил Игнатьевич Футран был известным в Харькове медиком. Семейная жизнь доктора не заладилась: дочери сбежали от него в Европу, сын, член партии эсеров, должен был стрелять в Ленина, но скоропостижно скончался. Сам Футран закончил свои дни в Свердловске, куда уехал с молодой женой из Харькова в первые дни войны[11]. В 1943 году он занимал двухместный номер в главной свердловской гостинице «Большой Урал» и совсем не думал умирать… 

В доме Футранов горничная из деревни выучилась умению держать себя, тонким манерам, правилам сервировки стола, сохраняя при этом природную простоту и трудолюбие. Правда, грамоте Дарья выучилась толкьо с появлением ликбезов. Осенью 1901 года в семье Футран появился конюх (чернорабочий) Кузьма. Вскоре после знакомства Дарья и Кузьма сыграли свадьбу. Кузьма Павлович вспоминал, что жену свою, большой красоты женщину, взял он «в одной лёле».

Кузьма Павлович Суков, мой прадед, родился в селе Славгородок Ахтырского уезда (по современной карте – Краснопольский район Сумской области, несколько километров от российской границы) Харьковской губернии 30 октября 1879 года. Обратимся к Историко-статистическому описанию Харьковской епархии святителя Филарета. «С самого начала и поныне не напрасно носит имя Славгородка. В первое время это было укрепленное местечко с боярскими детьми, с пушкарями и стрельцами.
Ахтырский полковник Иван Перекрестов по царской грамоте 1686 г. купил у боярских детей Вольковской службы земли Славгородка и населил их черкасами. В 1705 г. земли сии были отобраны на царя.
Было время, когда в Славгородке было четыре храма. В Ахтырском правлении хранятся метрики слободы Славгородка: а) за 1753 г. церквей Николаевской, Троицкой, Архангельской и Введенской; б) за 1760 г. первых трех церквей.
В 1730 г. выдан был антиминс в храм Святителя Николая слоб. Славгородка. Николаевский храм, поврежденный пожаром 1760 г., разобран был в 1788 г. вследствие того, что помещик майор Тимофей Надаржинский, имея другой храм, отказался перестраивать ветхий храм; указом предписано было «годный лес продать на церковное строение, неспособный к строению употребить на церковную ограду или печение просфор, бывший внутри св. алтаря сжечь и пепел всыпать в реку, на месте же престола поставить сруб, и на нем водрузить крест; священника и причетника причислить к оставшейся церкви».
Архангельский храм, по местной памяти, стоял там, где стоит теперь мраморный памятник над прахом генерал-майора Алексея Ивановича Корсакова. По ведомости 1764 г. он построен был в 1744 г.
По делам 1756 г. известен священник Введенской церкви слоб. Славгородка Дамиан Власов.
Тот и другой храм давно закрыты и разобраны. К 1789 г. в Славгородке оставался уже один Троицкий храм. В 1764 г. священник сего храма Елисей Федоров показывал, что храм сей построен в 1732 г. подданными черкасами помещицы Софьи Матюшкиной и что при нем и прежде был и ныне состоит один священник с одним дьячком; «дьячка и пономаря рукоположенных не имеется, понеже за мало-приходством рукоположения никто не желает, а священник отправляет по малороссийскому обыкновению с простолюдином из найма».
В 1807 г. помещицею Варварою Надаржинской построен здесь каменный храм во имя Св. Троицы с такою же колокольнею. В 1843 г. Софьею Алексеевною, княгинею Голицыной, урожденной Корсаковой и правнучкой Надаржинских, храм сей возобновлен: устроены новый иконостас, два киота в притворе, паркетный пол в алтаре, в нишах наружной стены поставлены алебастровые изображения Архангелов Гавриила и Михаила, святителя Алексея, мучениц Софии и Александры, вмч. Варвары и Екатерины, Ап. Петра, св. Василия и мученика Виктора. Это ангелы членов семейства доброй княгини. В нынешнем виде славгородский храм — весьма красивый храм.
Число всех прихожан: в 1730 г. — 604 муж., 580 жен., в 1750 г. — 774 муж., 742 жен., в 1770 г. — 968 муж., 992 жен., в 1790 г. — 981 муж., 1087 жен., в 1810 г. — 1318 муж., 1328 жен., в 1830 г. — 1373 муж., 1517 жен. в 1850 г. — 1168 муж., 1200 жен., в том числе дворовых 68 муж., 70 жен. пола.
От холеры умерло в 1831 г. до 20 человек, в 1848 г. — 68 человек».    

Село Славгород находится на левом берегу реки Пожня в месте впадения в неё реки Корова. Сказывают, что от полуразрушенной усадьбы Голицыных в лес ведет потайной ход. Известный только местным, этот тоннель уже во время Великой Отечественной войны спас немало жизней. Со Славгородом связаны имена трех Героев Советского Союза: моряка М.Г. Беспалова, танкиста И.И. Хиценко, артиллериста Н.А. Шумейко.

Мой прапрадед, Суков Павел Тимофеевич, был ткачом (в партийной анкете сына Кузьмы стандартно: крестьянин-бедняк). В ходе изучения родословной Суковых открылось, что родовая фамилия Павла Тимофеевича – Данько. Под этой фамилией он записан в свидетельстве о рождении дочери Акилины. Со временем, фамилия «Суков» вытеснила «Данько». Можно предположить, что Суковы – закрепившееся уличное прозвище. Возникнуть оно могло даже и как производная от ремесла: скручивать нити, ткать – сучить, ткач – сукач. Согласно другой версии, в основе прозвища лежит глагол «сукать», который имел несколько значений: «искать, шукать», «двигать туда-сюда ногами». Поэтому нельзя исключить, что фамилия содержит указание не на профессию, а на привычки, особенности поведения предка. Кроме того, прозвище «Сук» мог получить сутулый или худой человек. Если фамилию Суков можно рассмотреть как прозвище, то к истинной фамилии Данько стоит отнестись внимательней. Хотя, происхождение ее более прозрачно. Фамилия Данько с большой долей вероятности образована от крестильного имени пращура Даниил. Суффикс  «-ко» имеет значение «маленький», «молодой». Таким образом, «Данько» - буквально «сын Дани». Менее вероятно, что фамилия Данько произошла от слова «дань» - налог. В этом случае Данько – сборщик дани.

 У Павла Тимофеевича с женой Евгенией Лаврентьевной известно восемь детей: Петр (1865), Акилина (1868-1868, умерла от простуды), Трофим (1869), Степан (1876-1877, умер от кори), Кузьма (1879-1947), Марфа (1882), Кирилл (1885), Елена[12]. Где доживали свой век родители, Павел Тимофеевич, умерший в 1921 году и Евгения Лаврентьевна, умершая на рубеже 1920-х – 1930-х гг., точно неизвестно. Возможно, после смерти Павла Тимофеевича, Евгения Лаврентьевна уехала из Харькова в Славгород к младшей дочери Елене. Мария Кузьминична делилась детскими воспоминаниями: «Дом у тети Лены никогда не бывал без гостей, невысокие старики одевались просто, дед запомнился в зипуне, бабушка в переднике на скромном платьице, дед бороды не носил. Особенно из родственников  запомнилась мне Мария, вероятно, её двоюродная сестра…». Крестные родители Кузьмы – села Славгород крестьяне Данько Иван Тимофеевич, Гончаренко Пантелеймона Степановича жена Дарья Тимофеевна. Крестили младенца 31 октября 1879 года в Троицкой церкви. В 1898 году, 9 лет, Кузьма был отдан в сельскую школу, 2 класса которой окончил в 1890 году. В 12 лет (апрель 1891) Кузьма отправился в соседнее село Мезеновка, где учеником слесаря на Мезеновском сахарозаводе проработал 6 лет. За эти годы он знакомится с рабочими сахарного завода, в том числе с будущим директором завода и крестным отцом своих детей. 

В ноябре 1897 Кузьма уезжает в Харьков. Не исключено, что его перетянул в город старший брат, Петр или Трофим. (Бабушка говорила, кто-то из братьев Кузмы Сукова якобы жил в Новороссийске, служил вольнонаемным). До 1901 года Кузьма – чернорабочий у купца Соколова. В 1901-1902 работал, как говорилось выше, у доктора М.И. Футрана. В октябре 1902 года Кузьма Суков начинает работать курьером юридической части Управления Харьковско-Николаевской железной дороги. Этой, будущей Южной, дороге, он посвятит долгие годы жизни. 

            Первенец Суковых родился еще в доме доктора Футрана, который одобрил и поддержал создание семьи. 27 июня 1902 года на свет появился Петр Кузьмич Суков. Говорили, у профессора семья купила участок земли. Есть в Харькове такой исторический район – Новоселовка. Там был выстроен дом, сейчас это Раздольский переулок, дом 17. В 1904 г. у Суковых родилась дочь Надежда, в 1909 – Нина, в 1912 – сын Сергей. Устраиваясь работать, Надежда называлась фамилией «Сухова» и всем сослуживцам называла эту фамилию, как действительную – до того не любила в молодости настоящую. С другой стороны, всю свою жизнь она оставалась Суковой и не меняла фамилии, выходя замуж.

           Без малого 12 лет Кузьма Павлович работал на курьерской должности. Работая там, он устроил в Управление дороги свою маму, Евгению Лаврентьевну. Сохранилось что-то наподобие пропуска с фотографией и комментарием: «Личность неграмотной матери курьера юрид. ч. Кузьмы Сукова – Евгении Лаврентьевны Суковой удостоверяю». Понятно, что она могла работать на незначительных должностях – вроде уборщицы или повара. В июне 1914 г. Кузьма Суков идет работать кондуктором в городской трамвай. Городская электрическая железная дорога – трамвай – появилась в Харькове недавно, в 1906 году, к 1914 году насчитывалось 6 маршрутов. Интересный человек был господин кондуктор! Обходительный, статный, элегантный, он был галантным кавалером, умел сказать комплимент даме, улыбнуться. Всегда следил за собой, в его портфеле лежало зеркальце. Сам ходил на базар за продуктами, не упуская возможности пообщаться с молочницами. Брал молоко у самой красивой. В глазах Дарьи Ивановны сверкали молнии. Она была хозяйственной, сильной женщиной, домашнее хозяйство во многом лежало на ее плечах. Не было удивительным увидеть ее на крыше с молотком в руках. Были у семьи и моменты отдыха. В праздник превращалось чаепитие. Отец семейства с полотенцем на плече вносил из дома блестящий тульский самовар братьев Баташевых и вся семья располагалась за столом. Дети бегали по улице, летом – босиком, с соседской ребятней ездили на велосипедах в поля за цветами, набирали орехов. Судя по парадным фотографиям 1900-1910-х гг. Суковы обладали средним достатком, на руках у бабушки – золотые украшения, серьги, одежда, парадная одежда выглядит весьма прилично. Был случай, когда Дарья замешивала тесто и драгоценный камень выскользнул из оправы кольца прямо в тесто. Похоже, кто-то проглотил драгоценность, камешек так и не нашли. Несмотря на некоторое благополучие, в 1905 году Кузьма Павлович Суков принимал «горячее участие» в революционных событиях, стоя на баррикадах Харькова. С этого времени ему небезразлична политика, общественная жизнь, программы различных партий и кружков.

6 июня 1915 года в семье Суковых рождается пятый ребенок – Мария, Мария Кузьминична Сукова, моя бабушка. Ее крестили в только что освященной Гольберговской церкви (обиходное название церкви Трех Святителей, что на Заиковской улице). Крестным отцом был давний друг Кузьмы Суковы, директор сахарного завода Мезеновки Михаил Иванович. 26 апреля 1918 года Дарья Ивановна родила дочку Александру. К этому времени она давно не работала, лишь иногда – прачкой, до революции, и после, когда подросли дети. Однажды, сильно уставшая, она шла с корзинами белья и несла внука Толика. Передохнула на скамейке, в полузабытьи двинулась домой с корзинами, но без внука. Дед, конечно, пришел в ярость. К счастью, ребенок был на месте цел и невредим.

В 1916 году Кузьма Павлович становится начальником трамвайной станции, в этой должности он встречает революцию. Прадед стал одним из первых депутатов Харьковского Городского Совета. Был депутатом нескольких созывов, участвовал в революционных событиях 1917 г., работал в Харьковском Губревтрибунале (губернский революционный трибунал). Здесь он еще беспартийный, но через несколько лет, в связи с кончиной В.И. Ленина будет объявлен массовый прием рабочих в РКП(б) – «ленинский призыв». Моя бабушка М.К. Клеванная (Сукова) хорошо помнила день, когда умер Ленин. Все заводы давали протяжные, заунывные гудки. Толпы заводчан шли траурным митингом. В апреле 1925 г. Ивано-Лысогорским райкомом К.П. Суков принят в кандидаты, а в декабре 1926 г. там же принят в члены партии большевиков. Во многом идейные взгляды отца формировались под влиянием сына Петра, который давно проникся идеями большевизма. Петр Кузьмич интересовался работой отца, когда вместе работали в Управлении – направлял, советовал. С декабря 1919 до 1927 г. К.П. Суков – кондуктор городского трамвая.

Петро в 1916 г. окончил начальную школу, в 1919 г. – 6 классов трудовой школы №72. 15 декабря 1919 года, через два дня после прихода красных, пошел работать милиционером в 4-й район Городской милиции. Было ему 17 лет. В 17 он вступил в РКП(б), в январе 1920 года. В марте-апреле 1920 г. Петр – курсант горпартшколы (направлен решением Харьковского горкома РКП(б)). С 14 апреля по сентябрь месяц 1920 г. Харьковским губкомом РКП(б) он мобилизован как особо уполномоченный по борьбе с бандитизмом и дезертирством, в апреле-июне числился в уездном военном комиссариате города Старобельска Харьковской губернии (на деле – в ряде особо неблагополучных уездов, Старобельский. Сумской, Ахтырский, Змиевской). В июне – сентябре 1920 г. тов. Суков официально – уполномоченный по заготовке топлива в уездном военкомате г. Ахтырка Харьковской губернии. По выполнению работы губком РКП(б) откомандировал П.К. Сукова по месту прежней работы, в распоряжение Управления Харьковской гормилиции. Здесь он был председателем, а по упразднению этой должности, секретарем партячейки района. С сентября 1920 по 12 декабря 1921 г. Петр – помощник начальника 11-го района Городской милиции. Мария Кузьминична вспоминала, что не то в годы гражданской войны, не то в годы комиссарства брата в дом на Новоселовке пришли. Бряцая оружием, положили всех по углам, искали Петра. Того не было дома, бандиты ушли и с чем. Говорите «не был, не видели», - научил он родителей перед тем случаем. Подарил меньшим сестрам большую коробку леденцов Монпансье и ушел. Охотились за Петром и на улице, говорят, на Новоселовке случались перестрелки.

Со временем в доме появились портреты классиков марксизма, вытеснив иконы. Дарья Ивановна, когда муж решил ликвидировать красный угол, вступилась, но дед лишь оттолкнул ее и порубал иконы, этот пережиток свергнутого царизма. Однако после войны, уже когда начал болеть, К. П. Суков обратился к Богу, каялся за былые грехи. Случалось, вера и преданность делу революции сосуществовали. Молодой большевик Петр Кузьмич Суков венчался с женой в церкви, и дочь крестил по православной традиции.

 

 

 

                                                   *** 3 ***

 

 

           Пете всегда нравилась соседка Нюся. Ее родители торговали, были несколько состоятельнее Суковых. Анна Ивановна Шмитько (в семье называли Нюся, Ганна, даже Галина) была ровесницей Петра. С детства они вместе играли на улице. Иван Васильевич и Прасковья Иосифовна поначалу не хотели отдавать свою дочь за Петра. На дворе двадцать первый год, обихаживать и угождать будущим тестю и теще было некогда. 19-летний жених зашел домой к родителям невесты, достал револьвер и воскликнул: «Всех убью!». Родителям парень сразу понравился. Венчались молодые в 1921 году. Брачная формула стала для них реальностью, они любили друг друга в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучила их.

Родители Анны Ивановны – Иван Васильевич Шмитько и Прасковья Иосифовна Шмитько (Комиссарова) держали мясную лавочку на рынке, Иван Васильевич был скотопрогонщиком, а Прасковья Иосифовна занималась напрямую продажей, за глаза ее называли «купчиха». Оба неграмотные, они могли себя обеспечить, жили небедно. Когда-то Иван Шмитько имел настоящую казацкую прическу – останец, чуб. Прасковья Иосифовна была родом из Севастополя, знаменитая Графская пристань. Брат Ивана Васильевича воевал в Русско-японскую войну, племянник Дмитрий Дмитриевич Ровный (сын Марии) сражался в Добровольческой армии, после поражения в Гражданской войне остался и посвятил себя науке и преподаванию, став профессором университета. В Великой Отечественной войне участвовал Иван Дмитриевич Ровный, брат белого офицера, разведчик–нелегал, был заброшен в Германию ещё до 22 июня 1941 года, правды о его приключениях не знали даже близкие. После войны Иван Ровный жил в Челябинске.

В 1922 году у Петра Кузьмича родилась девочка Лида, Лидия Петровна. Крестными ее были друг отца и подруга матери. В декабре 1921 г. Петр переходит с неспокойной милицейской службы в Управление Южной железной дороги, начинает работу с должности контролера-инструктора.  Петр Кузьмич легко сходился с людьми, был человеком общительным, в милиции у него осталось много хороших знакомых. Приятель Петра с комиссарской юности – Борис Исаакович – годы спустя, вспоминая молодость, упрекал друга, что тот-де не нажил особых богатств, не пользовался положением, был равнодушен к изымаемому добру. Борис Исаакович, видимо, не брезговал буржуйским золотишком. Известно, что П.К. Суков отказался участвовать в операции изъятия у купца, в доме которого работал дед Кузьма, хотя буфет который стоит до сих пор на кухне бабушки, это из его дома (точно не известно, был ли это купец Соколов или доктор Футран).

В мае 1927 – январе 1929 гг. П.К. Суков – таксировщик, ответственный исполнитель Управления Донецких железных дорог. Управление ДонЖД также находилось в Харькове, недалеко от квартиры Суковых. На улице Примеровской, семья жила на втором этаже двухэтажного дома. Мансарда была на уровне крыш соседних домов, и маленькие Лида и Шура (у тети и племянницы разница была 4 года) резвились и с удовольствием бегали по крышам. В двадцатые годы Петр Кузьмич серьезно заболел туберкулезом, лечился в санатории под Харьковом, на его лечение ушли многие фамильные ценности, все серебро, но не напрасно: Петр выздоровел. Благодаря своим деловым качествам он быстро поднимался по карьерной лестнице: 01.1929-01.1930 – руководитель грузовой группы Управления ДонЖД, 01.1930 – 12.1931 – старший ревизор финансового отдела Управления ЮЖД, 12.1931 – 04.1933 – старший консультант финансового отдела Управления ЮЖД, 04.1933 – 07.1938 – начальник финансового отдела и контроля доходов Управления Южных железных дорог. Неоднократно перебрасывался на прорывные участки в работе «для ликвидации отсталости и упорядочения дела». В январе 1936 г. в «Южной магистрали» выходит статья, посвященная работе П.К. Сукова.

 

В 1930-е годы Петр Суков был одним из перспективных молодых управленцев Пiвденной залiзницi. Его ведомство, как видно из статьи, из многих сохранившихся фотографий ударников, не раз становилось лучшим, сам Петр Кузьмич благодаря личным и деловым качествам продвигался по службе, его фамилия была известна московскому начальству. Лето 1938 года  началось для главного финансиста ЮЖД тревожно. Исчезли многие его знакомые. Петр заметил, что за ним наблюдают. А в один из июльских дней в его кабинете раздался звонок: в трубке послышался голос народного комиссара путей сообщения Лазаря Кагановича. Каганович предупредил, чтобы тот, не медля, уезжал и пообещал место в Москве. Вытерев со лба проступивший пот, Петр выглянул в окно. Окна его кабинета находились почти напротив окон его квартиры. У подъезда никого не было. Петр Кузьмич быстро схватил папку с документами, Парабеллум и побежал домой. Только он захлопнул дверь, в квартиру начали ломиться. Видимо, чекисты засели этажом выше. Тогда Петр Кузьмич, с тяжелым сердцем оставив жену и дочь, с пустыми руками кинулся к черному ходу, а, добежав до вокзала сел на первый же поезд (у Петра Кузьмича был открытый билет) и так оказался в Москве. В квартиру тем временем ворвались сотрудники НКВД, перевернули все вверх дном, ушли ни с чем. Нюся и Лида собрались и вскоре уехали в Москву к отцу. Почему Каганович помог Петру Кузьмичу? «Хороший был работник», - уверен внук, О.С. Клеванный. 

          В 1925 году Надежда Кузьминична Сукова выходит замуж за Николая Васильевича Васильева, в декабре у них рождается дочь Валентина. Венчались. Надежда пела в церкви. У нее был прекрасный дискант, природа даровала ей голос, сравнимый с оперными примами. Они живут в частном доме на Новоселовке. Николай Васильев погиб или пропал без вести под Кременчугом в годы Великой Отечественной войны. С Васильевым они развелись до войны, второй муж Надежды - Аркадий, который фигурирует на многих семейных фотографиях. Как, шутя, вспоминал внук, Евгений Барон: «У бабушки было много мужей». Фамилию она до конца жизни сохранила девичью – Сукова. До войны работала на электромеханическом заводе (ХЭМЗ). Надежду приглашали петь в харьковской опере, но тут решила бабушка Даша: «Нечего, там одни проститутки!», вероятно, выражая неприятие богемного образ жизни. Позднее Надежда Кузьминична солировала в хоре ЮЖД, выходила газета с их фотографией.

В июне 1927 г. прадед Кузьма Павлович Суков получает повышение, он – обер кондуктор Управления трамвая. Как видно из дальнейших документов, уже с 1928 г. К.П. Суков – начальник станции (до 1937 г.).

Из протокола заседания провертройки при цехячейке №1 службы движения депо трамвая от 23.01.1930 №5:

«Суков Кузьма Павлович. Член партии с 1926 г. Партбилет за №-685911. Родился в 1879 г. Образование: сельское училище. Отец батрак, работал ткачем по кустарям. До 17 лет я жил в селе и работал у кустарей ткачом, а потом работал батраком до 1900. С 1900 по 1914 работал курьером при Управлении Южн. ж.д. С 1914 г. по 1919 г. работал на конке, а потом на трамвае кондуктором. В настоящее время работаю начальником станции. В других партиях не был. В Красной армии не служил. В белой армии не был. Партвзысканий не имел. Партнагрузка: работаю по кооперации.

Отводов и заявлений нет. -

Постановили: Считать проверенным. - \/ »[14]

Из протокола заседания комиссии по чистке первичной организации КП(б)У службы движения Харьковского трамвайного треста от 07.06.1934 № 13:

«СЛУШАЛИ: Персональную чистку СУКОВА Кузьмы Павловича.

член партии с 1926 г: № п.б. 0685911

В других партиях – не состоял.

Партвзыскания: имел выговор за плохую работу кооперативной ячейки.

Образование: низшее.

Год рождения – 1879

Национальность – русский

Соц. происхождение: из батраков.

Соц. положение: рабочий.

За все время работал: с 1896 г. в Харькове на различных работах, с 1917-28 г. в Харьковском трамвае кондуктором, с 1928 г. Начальником остановок. Не знает своих вожатых и кондукторов. В 1917-г. был членом Совета рабочих и солдатских депутатов.

Партнагрузки: прикреплен к вагону, в рабочем контроле кооператива.

ПОСТАНОВИЛИ: Тов. СУКОВА Кузьма Павловича член. партии с 1926 г. партбилет № 0685911, год рождения 1879 – СЧИТАТЬ ПРОВЕРЕННЫМ»[15].

Возможно, замечание о незнании починенных кондукторов и вожатых объясняется, что среди них при партийной чистке были выявлены люди неблагонадежные, с «неправильной» биографией, на что К.П. Суков не обратил внимания. О работе прадеда по кооперации мало что известно. Видимо, подшефная ему ячейка не выполнила заданный план. В бытность прадеда кондуктором на работе приключился случай, едва ли нашедший отражение в документах. Был вечер, трамвай делал последний рейс. Вышли последние пассажиры. Проходя по вагону, Кузьма Павлович обнаружил забытый кем-то портфель. В портфеле были аккуратно уложены пачки червонцев. В руках прадед держал целое состояние. Подержал, и отдал. По документам нашел адрес, пришел домой к бухгалтеру, который накануне до того умотался, что забыл в трамвае всю выручку своего предприятия. Поседевший за ночь бухгалтер в прямом смысле слова намыливал веревку, собираясь повеситься. Увидев человека с кожаным портфелем, у него перехватило дыхание, он заплакал.   

В мае 1937 – апреле 1938 гг. К.П. Суков – помощник начальника 3 дистанции связи Управления ЮЖД по приему и увольнению. В 1938 –  1941 гг. работает смотрителем зданий Управления ЮЖД.

Сергей Суков в 1920-1927 гг. учился в школе-семилетке. В 1929 г. оканчивает школу ФЗУ трамвайного треста в Харькове, параллельно с июня 1927 по август 1929 ученик–электрослесарь ФЗУ трамвайного треста. С детства Сергей был непоседой, участвовал во всех озорных проделках уличной компании. Дружил с цыганами, а те норовили то ложку из амбара умыкнуть, то еще чего плохо лежащее. Родители переживали за Сергея. После окончания ФЗУ в 1929-1931 он работает монтером Главных трамвайных мастерских, с ноября 1931 г. – монтером Паровозостроительного завода (ХПЗ). В мае-ноябре 1934 Сергей – монтер 3-го вагонного участка. В ноябре 1934 года Сергея провожают в армию. Красивого рослого парня забирают в Москву, в 46 отдельный местный стрелковый батальон НКО СССР. Семья знала – Сергей служит в кремлевских войсках. Если быть точным, в охранном подразделении, батальоне двухротного состава. Ныне 46 омсб – 1-я отдельная ордена Красной звезды бригада охраны. В задачи подразделения входила охрана важнейших объектов, таких как Наркомвоенмор, Реввоенсовет, Генштаб и т.д. Жили бойцы в Краснопресненских казармах. Демобилизовался Сергей в ноябре 1936 года в звании отделенного командира (сержанта). На службе вступил в комсомол, стал значкистом ГТО и Ворошиловским стрелком. Серж был и столь же хорошим стрелком дамских сердец. В Москве он влюбился. В увольнения бегал на свидания. Но что-то помешало им быть вместе, что – мы теперь не узнаем. В память об их отношениях осталась фотография Сергея с белокурой москвичкой. А у москвички – дочь. Об их судьбе ничего неизвестно. После демобилизации, в ноябре 1936  - сентябре 1937 Сергей слушает курсы электромехаников при харьковском электротехникуме. В сентябре 1937 – ноябре 1938 гг. Сергей – электромеханик 5 дистанции связи. В 1937 г. он женится на Анне Ивановне Каплиной. Она была дочерью православного священника. Очень красивая женщина, Аня не сильно утруждала себя хозяйством. Сергей Кузьмич радовал свою любимую кулинарным мастерством, даже платья шил. Пел, плясал. Держал канареек. В 1938 г. у них родился единственный сын, Юрий Сергеевич Суков. С мая 1938 г. С.К. Суков – кандидат ВКП(б). В ноябре 1938 года он по комсомольскому призыву отправляется осваивать Дальний Восток. Газета «Пограничный транспортник» от 15 декабря 1938 г. под заголовком «Привет молодым патриотам Родины» пишет:

«Сталинский нарком железнодорожного транспорта Лазарь Моисеевич Каганович прислал к нам на дорогу новое замечательное пополнение. 513 лучших комсомольцев стахановцев и ударников, молодых энтузиастов, горячих патриотов нашей великой социалистической родины прибыли на Дальневосточную дорогу, влились в семью железнодорожников Дальневосточной.

Они – эти замечательные стахановцы и ударники, показавшие образцы прекрасной работы на станциях, в депо, вагонных участках, центральных дорог, посланы к нам для боевой, самоотверженной работы, для того, чтобы помочь железнодорожникам Дальневосточной сделать пограничную магистраль передовой магистралью Советского Союза, четко, бесперебойно работающим конвейером.

Это пополнение еще раз подтверждает, что сталинский нарком проявляет исключительную заботу о нас, Дальневосточниках.

Этот факт еще раз свидетельствует о том, что нарком своими указаниями, конкретной помощью помогает дальневосточникам выйти в шеренгу передовых.

Задача всех работников нашей дороги заключается в том, чтобы окружить вниманием, заботой приехавших товарищей. Партийные, профсоюзные организации, командиры должны добиться, чтобы тот большой опыт, который имеет каждый приехавший товарищ, был быстро использован железнодорожниками Дальневосточной. Им нужно помочь поделиться опытом стахановской работы.

Перед прибывшими товарищами стоит огромной важности задача. Они должны всегда помнить, что, вливаясь в семью железнодорожников Дальневосточной, они становятся на ответственейшие участки железнодорожного конвейера. Они должны помнить, что наша дорога – пограничная. Поэтому – бдительность, непримиримость к врагам родины – внутренним и внешним, является основным качеством каждого партийного и непартийного большевика.

Партия, правительство, лично товарищ Сталин уделяют огромное внимание бурно растущему Дальнему Востоку. Наш край расцветает. Большевики создали на берегах Тихого океана неприступную твердыню, о которую разобьются все попытки подлого врага перешагнуть священные границы нашего советского государства.

Огромной любовью к родине, чувством беспредельного патриотизма – этим благодарным чувством наполнены сердца железнодорожников Дальневосточной.

Вместе со всеми дальневосточниками, прибывшие комсомольцы должны крепить обороноспособность нашей страны и своей четкой, безупречной стахановской работой ответить на призыв наркома, на его заботу и внимание, на величайшее доверие, оказанное нам».

Подпись под фотографией на первой полосе: «Железнодорожники ст. Архара радушно встретили комсомольцев, направленных с центральных дорог наркомом товарищем Лазарем Моисеевичем Кагановичем для работы на Дальневосточной. В честь их приезда состоялся многолюдный митинг на ст. Архара. На снимке: кандидат ВКП(б) т. Суков Сергей Кузьмич выступает на митинге с приветствием от имени прибывших комсомольцев».

Итак, на станции Архара, самой западной станции Дальневосточной магистрали (ныне райцентр в Амурской области), мой двоюродный дед от имени 500 молодых энтузиастов, стоявших на пороге Приамурья, приветствовал тружеников поистине дальнего для одессита или ленинградца Востока.

На второй странице читаем:

Трудно давать оценки таким поступкам. Многочисленные добровольцы действовали в духе времени, вставая у мартена или сжимая цевье винтовки. И все же, это был смелый шаг. Бросая обжитые места, они не подписывали контрактов и не знали, куда и надолго ли их отправит партия. Не уедь Сергей Кузьмич на восток, неизвестно, оставил бы его в живых молох войны. Но, вот судьба. Работая на ДВЖД, Сергей как-то в ненастную погоду искупался в реке, простудился. Эта ангина дала осложнения, стала причиной порока сердца. Сначала Сергей остается в Хабаровске, с ноября 1938 по июль 1939 гг. он – инструктор контрольно-инспекторской группы Управления Дальневосточных железных дорог. В 1939 г. из ДВЖД выделяется в отдельную магистраль Приморская железная дорога. С июля 1939 С.К. Суков – инспектор группы контроля Управления Приморской железной дороги. Семья живет в городе Ворошилов (ныне Уссурийск) Уссурийской области Приморского края. В эти годы Сергей, конечно, не терял связь с близкими. Жену с сыном отправлял на лето к родителям, в Харьков. Часто писал брату в Москву. В мае 1938 г. Краснозаводским райисполкомом г. Харкова принят в кандидаты партии, в октябре 1940 Железнодорожным РК ВКП(б) г. Ворошилова Уссурийской области – в члены партии большевиков. 

Нина Кузьминична Сукова около 1931 г. выходит замуж за Николая Кирилловича Пчельникова. Одно время она работала на электромеханическом заводе (ХЭМЗ), была швеей на фабрике Тинякова. Он работал на турбинном заводе в Харькове и даже имел какие – то изобретения. Ходил по Новоселовке с тубусом, так что издали заметно было – «анжинер» пошел. В 1932 году у них родился сын Виктор, в 1938 – Игорь. Жили они недалече от родительского дома, но Новоселовке, улица Сосновая.

Мария Кузьминична Сукова после окончания семилетней школы (1923-1930) поступает в учебный комбинат при тракторном заводе (ХТЗ).

Не дієзи цвітуть, не бемолі -

Це залізо залізо гризе,

То в безлюдному, дикому полі

Корпусами стає ХТЗ.

(Павло Тычина)

Мария Кузьминична вспоминала: «Очень хороший был учебный комбинат. 3 года я там училась, на Тракторном заводе. Специальности там всякие были. Наш класс – фрезеровщики. Мы проходили не только фрезерное дело – и слесарное, все там было. Меня очень там уважали, я исполнительная была. Инструктор хороший был, все объяснял, дедушка. Даже фотография есть, за изучением делительной головки». Никак не давалась Марии химия, ее она списывала у лучшей подруги – Нины Бессмертной.

Подруги культурно отдыхали. Бабушка вспоминала, как однажды, придя в театр, в соседней ложе она обнаружила Максима Горького. Так Мария Кузьминична ходила в театр с великим пролетарским писателем. А еще подростком видела на первомайской демонстрации В. В. Маяковского, который на главной улице города - Сумской - читал свои стихотворения, внешность его она запомнила надолго. В поэме «Три тысячи и три сестры» Маяковский посвятил городу известные строки, ставшие одним из харьковских символов:

 

                           «И вижу я –

за столицей столица,

Растет

из безмерной силы Союза.

Где вороны
                             вились,

над падалью каркав.

В полотна
                 железных дорог

 забинтованный,

Столицей

    гудит
             украинский Харьков

Живой,
            трудовой,
                           железобетонный…»

 

Другое четверостишие Владимира Владимировича не было столь растиражированным:

Один станок – это просто станок,
Много станков – мастерская,
Одна б*** – это просто б***,
Много б***й – Сумская.

Родина поэта не забыла, в честь Маяковского в Харькове названы парк и улица. Харьковчанин Григорий Гельфандбейн написал книгу «Маяковский в Харькове». Всего 13 раз он побывал в городе, последний визит – январь 1929. Бабушка могла видеть Маяковского на выступлениях, например, 1926, 1927, 1928 годов.

После окончания учебы в ФЗУ, Мария Сукова распределена на работу на 183 завод – Харьковский паровозостроительный завод имени Коминтерна (ХПЗ). Несмотря на название, главное, что строили тогда на ХПЗ и строят сейчас на заводе им. Малышева – танки. 17 сентября 1933 года бабушка официально зачислена в штат завода фрезеровщицей. С 01.04.1935 по 15.11.1937 она – инструктор-наладчик.

«Работали у меня даже слепые. Иван один, другой Федор. Работали на трансмиссионном станке, гаечки нарезали. Все для танков вырабатывали детали… Танкисты военные приезжали, поглядывали на наши детали. «Давайте, давайте, лучше, лучше». Большие станки были у меня, два сверлильных, трансмиссионный. Где слепые работали. Очень требовательные были, хоть и слепые. Как что не ладится, тут же идут выяснять…».

Мария работала в первом отделении, а через пролет, в третьем, работал молодой токарь Иван Клеванный. «Он комсомолец был, я комсомолка. Встречались на собраниях. Я тогда уже была кандидат партии. Доизбрана была XIV созывом – в Горсовете была, работала. Удостоверение у меня было… ». Как ее отец и старший брат, бабушка была депутатом Харьковского городского совета, а также профгруппоргом, комсгруппоргом, членом бюро ячейки ВЛКСМ. Когда в 1934 году Иван Клеванный уезжал в Ленинград на учебу, Мария была на прощальной вечеринке. Идти не хотела, не заведено было, но отец Ивана и семья очень этого желали. Зять (муж сестры Ивана) Иван Андреевич Радионов, также работавший в одном с ними цеху, наблюдал за Марией и преподносил все новости в письмах Ивану в Ленинград, называя  ее не иначе, как «твоя нареченная».

В 1936 году Иван приехал на побывку и сообщил отцу: надумал жениться. На что Пантелеймон Федорович ответил: «Нам ніяку невістку не надо, тільки Мусю». Иван стал интенсивно ухаживать и сделал Мусе предложение. А встречались они 3 года. Ходили в театры, на танцы. 15 декабря 1936 года сыграли свадьбу, днем ЗАГС, вечером скромное застолье. И букет белой сирени. Сразу после этого Иван Пантелеймонович уехал в Ленинград, продолжать учебу. До Ивана за Марией пытались ухаживать другие кавалеры. Она вспоминала их имена. Виктор Рябуха – впоследствии  партизан, расстрелян немцами. Михаил Жадан – железнодорожник, погиб на Халхин-Голе (Жадан работал вместе с Клеванным, бывало, и на свидания вдвоем приходили). Бабушка даже вспоминала эпизод погони Рябухи, тогда дед и его друг Виктор благополучно скрылись за железнодорожной насыпью. Когда бабушка ждала ребенка, деда не было рядом, все члены семьи Клеванных присматривали за ней. Она должна была родить, ей сказали, что заберет ее Иван. Она думала, что Иван Андреевич, а в роддом приехал из Ленинграда Иван Пантелеймонович. 6 сентября 1937 года родился Анатолий Иванович Клеванный. Дед Пантелеймон был безмерно счастлив: наследник, Клеванный! Забрав жену и сына, Иван на конке привез их в празднично убранный дом на Балтийском, комнаты покрасили, потолки побелили. Кстати, на свадьбе Ивана и Марии впервые увиделись Лида Сукова и Сергей Клеванный, Шура Сукова и Михаил Паценко.

Александра Кузьминична Сукова в 1934-1939 гг. училась в техникуме, первые три курса – на вечернем отделении в Харькове, а в 1937-39 гг. на дневном в Москве, куда перевели техникум. Московский финансово-экономический техникум НКПС она окончила по специальности техник-экономист. В 1939-1941 гг. работала экономистом в плановом отдел дороги, успела поработать и в железнодорожной школе пионервожатой, и даже в политотделе ЮЖД. Окончила вечерний техникум ЮЖД, впоследствии с отличием – институт. После войны, работая начальником планово-экономического отдела Харьковжилстроя, на демонстрациях плакала, глядя на колонны путейцев, до того ей хотелось быть в том строю, продолжая семейную традицию. На свадьбе сестры Марии она познакомилась с двоюродным братом жениха, Михаилом Паценко. 12 августа 1941 года они поженились. Михаил Трофимович Паценко – сын Прасковьи Прокофьевны Паценко (Бакуменко). Александра и Михаил в 1945 г. поселились в доме И.Ф. Паценко, как уже упоминалось, дяди, свинопаса. Домишка этот находится на «Рашкиной даче» - хозяйкой земли была когда-то помещица Рашке.

Три сестры, Надежда, Мария (с 1931 г.) и Александра были комсомолками, кандидатами ВКП(б). Петр Кузьмич Суков, видя в сестре Марии какие-то организаторские способности, мечтал, что она станет директором завода. Нагружал партийной литературой. Она послушно читала классиков марксизма-ленинизма, но, думаю, эти тонкости не очень привлекали бабушку. Сам Петр Кузьмич, избежав ареста и прибыв в Москву, был определен заместителем начальника Центрального финансового отдела Наркомата путей сообщения. В этой должности он работал в июле 1938 – феврале 1940 г. В феврале 1940 г.  вследствие тяжелого заболевания и перенесенной операции перемещен на облегченный участок работы, назначен заместителем начальника финансовой службы Ленинской (она же – Московско-Рязанская) железной дороги.

Петр Кузьмич был без преувеличения красивым человеком с выразительным лицом, сам занимался фотографией и любил сниматься. Его харьковский друг фотограф Жоржик Левантин, чьи снимки хранятся сейчас в семейном альбоме, однажды для фотовыставки напечатал большой портрет Петра. Посетители выставки интересовались, артистом какого театра является товарищ Суков? Петр Кузьмич был в неведении, а когда ему сообщили – примчался на выставку и потребовал от Левантина снять фотографию.

У Суковых часто гостила сестра Кузьмы Павловича, Елена. Моя бабушка вспоминала свою тезку, Марию Сукову и ее мужа Моисея. К сожалению, сведений об общении с потомками других братьев и сестер Кузьмы Павловича после революции не сохранилось.

Лучше дело обстояло с соболевской родней. Сосед, он же брат Дарьи Ивановны – Аким Иванович Соболев когда-то с помощью сестры купил в 1918 году флигель дома в Раздольском переулке (до этого – имущество Квитки-Основьяненко). Со временем, купил и весь деревянный, обложенный кирпичем дом № 15. Интересна история любви Акимушки. Его супруга, Агафья Ивановна, урожденная Нарышкина, происходила из старинного боярского рода, тех самых Нарышкиных, что дали России мать Петра Великого, генералов, декабриста, московского губернатора, многих государственных деятелей. Они встретились в Курске. Разумеется, родители и слышать не хотели о таком союзе дочери. Но Агафья сбежала из родительского дома в Курске вместе с возлюбленным. Конечно, семья Агафьи не имела былой роскоши и великолепия, но даже то благополучие и планы на будущее ей пришлось сменить на рай в шалаше. Аким Иванович до 1940 года работал полотером в Управлении Южных Железных дорог, куда помог устроиться зять Кузьма. Держали свое хозяйство, торговали. В Харькове они поначалу снимали квартиру на Журавлевке, и лишь в годы нэпа, торгуя солью, Гаша «наторговала на дом». У Акима с Агафьей родилось 3 дочери: Мария (1911), Вера (1915), Екатерина. В начале 1930-х Мария Акимовна Соболева вышла замуж за Михаила Захаровича Марченко. Михаил Марченко работал директором завода «Здоровье трудящимся». Мария Акимовна – начальником цеха на заводе зубоврачебных материалов. Вера Акимовна – бухгалтер, на Южной железной дороге, на заводе тракторных самоходных шасси. Муж Всеволод Пименов был сапожником. Супруг младшей сестры, Екатерины Акимовны, Александр Мелихов, работал на харьковском станкостроительном заводе.

Как-то в 1930-е годы Аким Иванович попал в неприятную историю. Ему предложили купить корову, дело было в воскресенье, продавец подвернулся нетерпеливый – деньги нужны сегодня же, срочно. Как быть? Решил Аким Иванович попросить зятя взять деньги из профсоюзной кассы с намерением на следующий день вернуть. Марченко позвонил в профком, честно объяснил, что тесть хочет корову купить. Разумеется, донесли. Михаилу Захаровичу вменяли превышение служебных полномочий. Через три дня он вышел из КПЗ весь седой – но на работе восстановили.

В какой-то момент между братом Акимом и сестрой Дарьей пробежала черная кошка. Они почти перестали общаться. Скорее всего, виной тому – растущая разница в материальном положении и даже, возможно, голубая кровь Агафьи Ивановны. Ни Агафье, ни Акиму не были близок большевистский настрой родственников. Действительную причину мы никогда не узнаем, да и не важно. В 2008 году мы навели мосты с потомками Акимушки. Не стало уже никого из детей Акима и Дарьи. Внуки и правнуки встретились в доме Акима Соболева. В 2010 году я побывал на могиле Акима и Агафьи Соболевых, а братья Владимир и Анатолий Марченко – сыновья Мари Акимовны – поклонились праху Дарьи, Кузьмы, Сергея и Надежды Суковых. Их ограды на новоселовском кладбище находятся в двух десятках метров руг от друга. Аким Иванович прожил 90 лет, Агафья Ивановна – 103 года. Теперь они несомненно примирены. 

Брат Акима и Дарьи, Степан Иванович Соболев. Крестьянствовал в Дубовце. В конце 1920-х годов начался процесс коллективизации, Степан выступил против присланного агитатора. Агитатор неприкрыто воровал и чинил произвол. На Степана Ивановича был написан донос. Приговор не заставил себя ждать, в считанные дни мой двоюродный прадед Степан Соболев был расстрелян (случилось это около 1927 года). В Харьков позднее перебралась его дочь Вера Степановна Камзолова (Соболева) (1926-2008) и приемная дочь Веры Людмила.

Семен Иванович Соболев женился на девушке из соседнего села Грязное – Марфе Васильевне. Есть сведения, что во время Первой Мировой войны, чтобы не оставаться в оккупации, Соболевы покидали родные края, вернувшись через несколько лет. В годы Гражданской войны Семен Соболев – боец ЧОН, частей особого назначения. ЧОН создавались как военно-партийные отряды с 1919 года для оказания помощи органам Советской власти по борьбе с контрреволюцией, несения караульной службы у особо важных объектов, прифронтовые ЧОН принимали участие в боевых действиях. В 1921 г. ЧОН включены в милиционные части Красной Армии, в 1924-25 гг. расформированы. Части особого назначения формировались из коммунистов или лучших беспартийных. Членом партии большевиков был и Семен Иванович Соболев. Однако вследствие неприятностей с братом Степаном, Семен с семьей были репрессированы, высланы на 3 года на север, под Мурманск. В начале 1930-х они с единственной дочерью Клавдией (1924) приехали в Харьков. На Салтовском шоссе в доме 74 Семен с помощью сестры Дарьи купил сначала флигель, а потом и весь дом. Семен Иванович работал в трамвайном тресте, потом на Южной железной дороге (надо полагать, оба места работы не случайны).

Младшая сестра, Арина Ивановна Соболева вышла замуж за односельчанина Лаврентия Гавриловича Некрасова. У них родилось трое сыновей: Василий, Николай, Федор. Всю жизнь Арина и Лаврентий прожили в Дубовце, занимаясь крестьянским трудом.

А сейчас, вернемся немного назад и взглянем, как жила семья моего деда Ивана Пантелеймоновича Клеванного. Сразу замечу, что у родных братьев и сестер разные отчества – производные от Пантелея и Пантелеймона. Сначала никто не обращал на это внимание, хотя в дальнейшем эти варианты закрепились на всю жизнь.

Мы расстались с прадедом, в момент, когда 27.07.1919 г. он стал брандмейстером Городской пожарной команды. С 20 мая 1922 г. по март 1923 г. официально не работал (уволен по сокращению штата). Вероятно, как раз в эти годы нэпа, когда после военного коммунизма власть несколько ослабила петлю на народной шее, в ожившем Харькове Пантелеймон и Евдокия Клеванные открыли в своем доме закусочную, что-то вроде трактира, дом был просторный, площади позволяли. Такое коммерческое предприятие несколько лет помогало поднимать шестерых детей. 13 марта 1923 г. П.Ф. Клеванный устраивается на должность старшего пожарного на Харьковский паровозостроительный завод. К 1931 году его оклад составлял 125 рублей в месяц. В феврале 1931 г. прадеда направляют на обучение в Ленинград, в школу военизированных охран им. Куйбышева. Школа эта располагалась в стенах древнего монастыря в Стрельне (Свято-Троицкая Сергиева Приморская пустынь). К началу 1930-х монастырь был наполовину разрушен, уничтожалось кладбище, монахов разогнали. Но даже в таком виде обитель была местом дивной красоты. Берег Финского залива, вид на Балтику, пруд Иордан, ажурные мосты, усыпальницы знатных мужей, осененные вековыми соснами, соборы, часовенки и корпуса, создавали которые великие мастера Б.Ф. Растрелли и П.А. Трезини. Именно на 1931 год пришлось окончательное закрытие монастыря, прадед еще застал насельников, вскоре арестованных и отправленных в ссылку. Перед окончанием школы, в декабре 1931 г. П.Ф. Клеванный Володарским райкомом принят в кандидаты ВКП(б).

 Ефросинья Пантелеевна Клеванная в 1926 вышла замуж за Ивана Андреевича Радионова. И.А. Радионов родился в Харькове в 1902 году. С 15 лет начал трудовую деятельность на Харьковском паровозостроительном заводе. Участвовал в Гражданской войне. В 1927 г. у них родился сын Борис, в 1936 г. – дочь Зоя.

14 августа 1931 года от паралича сердца умирает Евдокия Прокофьевна Клеванная. Похоронили мать на Кирилло-Мефодиевском кладбище. Через пару лет по призыву первого секретаря обкома Н.Н. Демченко (будет расстрелян в 1937 г.) кладбище начали сносить, и на его месте разбили парк им. Артема. Была возможность перезахоронить Евдокию Прокофьевну, но прадед решил: прах не тревожить. Тося, как самая старшая, заменила мать всей семье. Она прекрасно управлялась с хозяйством, кормила, убирала, шила, словом, хлопотала по дому. Жизнерадостная, она любила веселые компании, в чем ее не поддерживала двоюродная сестра Анна Алексеевна Клеванная. Из дневника Анны:

9 января 1932 года

«Были гости у нас. Пришла тетя Анюта и дядя Сережа. Фрося с мужем и ее отец Пантелей, папин родной брат, он два дня как приехал из Ленинграда. Фрося веселая, пустая: я думала, что она серьезная, но намного ошибалась. Она думает только о танцах, о шумной веселой жизни.

- Мне иногда так хочется бешено нестись в танцах и плясать до тех пор, чтобы упасть без чувств.

- Что ты выдумаешь, Фрося? Не забывай, ты уже жена и мать, – напомнила я.

- Ну и что же, это мне несколько не стесняет, – весело продолжает она.

Долго мы еще с ней говорили о любви и о жизни. И Фрося находит меня скучной, объясняет это тем, что я мало бываю в обществе молодых людей. Когда уходила, Фрося меня щекотала, хотела меня рассмешить. Вот смешная!

Тетя Анюта и дядя С. осталися в нас ночевать».

14 февраля 1932 года

«Пришла моя двоюродная сестра Фрося. Долго говорила мне, что так нельзя жить, как я живу. Надо, говорит, всюду бывать, веселиться, любить, и к лицу одеваться.

- Жизнь так коротка, а ты ее так портишь, Нюра. Вот я по крайней мере, хотя и замужем, но мне большое удовольствие доставляет бегать играть в снежки. Ты вот говоришь, не любишь мужчин. Я наоборот люблю красивых мужчин, нравится мне, что они на меня смотрят, как на женщину. Вот я сегодня вышла, меня охватило такое радостное чувство, что я живу, двигаюсь, что сейчас идет мужчина и смотрит на мое улыбающееся лицо. Не советую тебе, Нюра, целыми днями сидеть дома.

Долго еще она разглагольствовала. Я смеялася и противоречила. Половина третьего она ушла домой.

В 7 часов пошли в кино на третий сеанс. Видела картину «Знак зеро».»

Дневниковые записи – вещь глубоко личная. Нюре 18 лет, она пишет, что никогда ни в кого не влюбится, в любовь не верит, доверяет свои тайны дневнику и лучшей подружке. Она благовоспитанна, по-взрослому осуждает мещанство одних и нескромность других. Ее не интересуют молодые люди, она даже избегает общения с ними. Она искренне гордится и любит свою Родину, ждет как большого праздника выборов в Верховный Совет.

 12 марта 1932

«Сегодня день рождения Тоне (моей двоюродной сестре). Ей 18 лет. В 8-мь часов иду к ней.

11 часов ночи. Все в сборе. Тут Тонина подруга Нора. Она в светло–коричневом платье плюшевом. Волос завит. Сильно напудрена. Подбриты брови. В общем, она хорошенькая. Шура, Норин ухажер: ростом выше среднего, черный, очень веселый. Сейчас он Норе показывает, как надо играть на гитаре. Нора не умеет, только перебирает струны рукой, на руке кольцо с бриллиантом. Она мещанка! Виктор, Тонин сосед. Полный красный парень, много хохочет. Он поцеловал Тоню в губы. … Я бы ни за что не позволила!…»

Супруг Ефросиньи, Иван Андреевич, был человеком сдержанным по характеру. Любил ухаживать за цветами. Работал на ХПЗ в танковом отделе Т-2, куда позднее пришли И.П. Клеванный и М.К. Сукова. В советское время Харьковский паровозостроительный завод серийно выпускал танки: Т-35 (1933—1939), БТ-2 (1932—1933), БТ-5 (1933—1934), БТ-7 (1935—1939), БТ-7А (1936—1937), БТ-7М (1940), Т-34 (1940—1941). В создании этих боевых машин Красной Армии есть лепта моих родных. Т-35, о котором вспоминала бабушка – тяжелый танк, до конца 1930-х – сильнейший по вооружению и единственный в мире пятибашенный танк.

Пантелеймон Клеванный, после окончания школы военизированных охран им. Куйбышева с января 1932 г. по сентябрь 1935 г. работает помощником начальника пожарной охраны по строевой и хозяйственной части Харьковского электромеханического завода. В августе 1934 г. успешно прошел партийную чистку: «Клеванный Пантелеймон Федорович, 1883 г. рождения, по национальности – украинец, образование начальное, кандидат партии с 1931 г., кандидатская карточка № 2885. Трудовой стаж 28 лет. Помощник начальника команды по строевой и хозяйственной части. В царской армии служил три года рядовым. В Красной Армии не служил. Партвзысканий не было, не судим, к оппозиции не примыкал. Имеет дом»[17]. Год, с ноября 1935 по ноябрь 1936, П.Ф. Клеванный – начальник пожарной охраны Совхоза коммуны им. Дзержинского. Завод ХЭМЗ имел шефство над коммуной, возможно, в одной из делегаций прадед познакомился с жизнью воспитанников. Детская трудовая коммуна ОГПУ им. Ф.Э. Дзержинского открыта в 1927 г., до 1935 г. ей руководил выдающийся педагог Антон Семенович Макаренко. Воспитательный процесс в коммуне строился на основе соединения обучения с производительным трудом, одним из звеньев которого являлся совхоз. С октября 1936 г. Пантелеймон Клеванный работает начальником пожарной и сторожевой охраны фабрики «Авторучка» (ныне завод «Оргсинтез»). Огнеборцы входили в ведомство НКВД. Согласно автобиографии С.П. Клеванного, Пантелеймон Федорович имел офицерское звание капитана. В январе 1938 г. Октябрьским райкомом партии П.Ф. Клеванный принят в члены ВКП(б).

Наталья Пантелеевна Клеванная дважды была замужем. Ничего неизвестно о первом супруге по фамилии Николаев. Они расписались в середине 1930-х. Около 1935 г. родился сын Валентин, умерший в 1936 году. Повторно Наталья вышла замуж уже накануне войны за Григория Моисеевича Гузмана. В 1944 году у них родился сын Юра. Наталья Пантелеевна носила фамилию первого мужа, эту фамилию получил и сын – Юрий Григорьевич Николаев. После получения среднего образования она распределилась на крупный харьковский завод «Серп и молот», работала в чертежном отделе инженером-конструктором. На этом заводе работал и Г.М. Гузман. Так вышло, что Григория и Наталью познакомил ее первый супруг Николаев. Для Григория Моисеевича это был также второй брак (дети от первой семьи остались в Москве). Говорят, что его жена настояла на разводе, из-за того, что Гузман был не настоящий еврей, не мог приносить деньги в дом, хитрить, искать выгоду. Действительно, это был человек мягкий и доброжелательный. Его любили и ценили в нашей семье. В.А. Сычугова вспоминает о дяде: «Большего уважения у меня не вызывал не только еврей, но и человек любой другой нации». Тетя Ната, напротив, была женщиной с боевым характером, сильная, волевая, комсомолка и впоследствии член партии с трудовой заводской закваской. Как и все сестры, была рукодельницей, бабушка вспоминала ее аппликации. Как говорила сама Наталья Пантелеевна, она плакала только один раз в жизни. Хотя плакать было отчего: смерть родителей, первого сына, развод, война, немцы в родном доме, сестра – «враг народа». Она умела шумно поспорить, но так же быстро отходила. В доме, где жили три семьи, во время застолий или других сборов было доброй традицией обсуждать что-то и горячо полемизировать до глубокой ночи по самым разным вопросам. Горячность была нормой и в быту, скандал возникал из-за неприкрытой швейной машины, из-за свиданий с сомнительными кавалерами и т.д.

Антонина Пантелеевна Клеванная в 1932 году поступает на спортивный факультет Государственного центрального института физической культуры имени Сталина, уезжает в Москву, хотя семья не очень одобряла этот шаг. На студенческой скамье знакомится с будущим мужем – Александром Келлером. Об этом человеке следует рассказать подробнее.

Александр Андреевич Келлер, поволжский немец, родился в селе Большая Дмитриевка Актарского уезда Саратовской области. Родители – уроженцы села Бальцер. После их смерти (мать – Келлер Екатерина Фридриховна - домохозяйка, 6 детей, умерла в 1917 году, отец – Келлер Генрих Кондратович, умер в 1921 году, был по официальным документам крестьянин, а фактически держал лавку, где было все от керосина и гвоздей до материи и продуктов) Александр находился в детдоме до 1925 года. С 1925 по 1929 год в Красной Армии добровольцем, воспитанник армейского оркестра, играл на кларнете. С 1929 по 1932 г. учился в торгово-промышленном колледже в г. Энгельс. В 1932-36 гг. учился в Москве в институте физической культуры (ГЦОЛИФК им. Сталина). Параллельно Александр Келлер играл в футбол за клубные команды Москвы. Подрабатывал игрой на рояле в ресторанах, его музыка звучала под витражным куполом ресторана гостиницы «Метрополь», сливаясь с тихим журчанием фонтана в центре роскошного зала. Свадьба Александра и Антонины состоялась 24 июня 1935 года. Антонина в эти годы активно занимается спортом, поднимается на пьедестал Чемпионата СССР по легкой атлетике. Есть довоенная фотография четы Келлер с маленькой Витой, мне рассказывали, что это платьице девочке подарил председатель СНК В.М. Молотов. Несомненно, что плюшевого мишку, которым успели поиграться и внуки Виктории Александровны, ей подарил «всесоюзный староста» М.И. Калинин. По окончании физкультурного института Антонина и Александр были направлены на работу в город Горький. Александр Андреевич работал в техникуме и был играющим тренером горьковского «Торпедо» (бывш. им. Молотова, затем – «Торпедо-Виктория»). Антонина Пантелеевна работала старшим тренером женской команды по хоккею с мячом «Торпедо». В 1940-41 гг. семья живет в Сталинграде, А.А. Келлер – тренер сталинградского «Трактора» (ныне – волгоградский «Ротор»). По существу, Александр Келлер был из плеяды первых дипломированных футбольных тренеров.

Сергей Клеванный окончил 7 классов харьковской средней школы №3, после этого в 1932 году поступил в ФЗУ при электромеханическом заводе (ХЭМЗ). Одновременно с учебой в ФЗУ, работал на ХЭМЗе[18] модельщиком по дереву. С 1934 года Сергей состоит в ВЛКСМ. В 1936 году он с другом (возможно, как отличники учебы) отправляется отдыхать на Черное море, в славный город Севастополь. В июле 1936 г. по приглашению сестры Антонины он отправляется в город Горький, поступает в Физкультурный техникум имени Чкалова. Тоня, Саша, Сергей, Ваня, Муся, маленькие Вита и Толик – так в Автозаводском районе города Горького сошлись пути родных.  Дом стоял рядом со стадионом. Техникум Сергей не окончил – в сентябре 1939 года по комсомольскому призыву ушел в ряды Рабоче–Крестьянского Красного флота, вся жизнь его с тех пор потекла в ином русле. Краснофлотец Клеванный в должности ученика дальномерщика 58 отдельного артиллерийского зенитного дивизиона ПВО Северного флота находился с 10.11.1939, с 10.01.1940 - дальномерщик. Кто такой дальномерщик? Рядовой специалист, обслуживающий дальномеры корабля; во время боя с помощью дальномера определяет расстояние до цели. По словам Л.П. Клеванной, участвовал в советско–финской войне (в лыжном батальоне), хотя в документах С.П. Клеванного это не указано. Дивизион был расквартирован в г. Полярное. Сергей Клеванный оставил физкультурный техникум, но не спорт. В Полярном с первых дней он – нештатный инструктор физкультуры дивизиона. 23 февраля 1940 года Сергей принял воинскую присягу. На промозглом ветру слова отскакивали от зубов:

 

Иван Пантелеймонович Клеванный окончил школу – семилетку в 1928 году. Трудовая школа №3 носила имя Леси Украинки. Сохранилась фотография, где класс разодет в национальные украинские сорочки. С 1928 г. дед учится в ФЗУ при ХПЗ им. Коминтерна. Я уже рассказал, что их с бабушкой свел отдел Т-2 и комсомол. Токарь Клеванный, с 1929 г. – член ВЛКСМ, с 1932 – кандидат ВКП(б). Активно участвовал в политической работе: был групкомсоргом, членом редколлегии, членом бюро ячейки ВЛКСМ. В 1930 г. поступает на 3-й курс рабфака при Харьковском планово-экономическом институте, 3-й курс заканчивает без отрыва от производства, на вечернем отделении. В 1932 г. перешел на 4-й курс дневной, но не доучился один квартал «по причине материального положения». Увы – в государстве рабочих и крестьян токарь, имея желание к учебе, не мог себе это позволить. С 1933 г. Иван Клеванный – мастер токарного участка.

В гостях у Клеванных часто была их двоюродная сестра Анна. Большинство родичей еще жили в Липцах, тогда как Алексей Федорович Клеванный с женой и дочерью – на Полевой улице, можно сказать, по соседству с семье брата Пантелеймона. Из дневника Анны Клеванной:

15 февраля 1932 года

«Новый учитель по технологии металлов тов. Мерчанский. Он высокий и худой. На правой руке нет двух пальцев – большого и указательного. Он очень строгий, в классе на его уроке была тишина, все время диктовал про резьбы, а мы писали.

Из школы пошла на Корниловский переулок к Фросе, там мама и папа. Сегодня они поминают тетю Дуня, которая умерла полгода тому назад. Дома у них были: Ваня, Сергей, Фрося и Шура. Ваня очень вырос за последнее время, ему уж 20 лет. Он такой чудак, все время приносил мне стул, если только увидит, что я стою. Мне это сперва смешило, а потом надоело.

-Ваня, оставь, мне хочется стоять.

-Нет, все-таки ты сядь, ноги уморишь, - настаивал на своем.

-Ах, Ваня, какой ты право… - опускаясь на стул, сказала. Я пересмотрела все альбомы с открытками. Ваня и Сергей играли на балалайке и гитаре. Они хорошо играют. Мама с папой уже давно ушли. Оделась и я идти. Ваня пошел меня провожать. По дороге рассказывал про тов. Мерчанского. Он их тоже учил, когда был Ф.З.У. Говорит, Мерчанский очень строгий, что будет требовать очень хорошие знания из учеников.

- У него, знаешь, очень трудно получить хорошую отметку. Обязательно на чем-нибудь засыпит.

Ваня проводил меня аж до нашего двора.

-До свидания, Нюра, заходи, а то ты никогда не придешь, - подал на прощанье руку.

Дома прочла доклад Молотова и Куйбышева про первую пятилетку. Завтра политчас, а я ничего не знаю».

В августе 1934 года на деда была составлена характеристика следующего содержания:

«Работая на ХПЗ с 1928 года тов. КЛЕВАННЫЙ, будучи еще учеником ФЗУ проявил себя хорошим учеником, за что был премирован при окончании ФЗУ поездкой по УССР.

Работая на производстве тов. КЛЕВАННЫЙ оставался примерным производственником и был выдвинут на работу инструктора 13-ти токарных станков.

Выполняя программу своего участка т. КЛЕВАННЫЙ одновременно является инструктором по обучению молодых рабочих. За хорошую производственную работу тов. КЛЕВАННЫЙ неоднократно премирован.

Выполняя работу секретаря КСМ ячейки и члена Пленума комсомола Т2 т. КЛЕВАННЫЙ проявил себя как инициативным обладающим хорошими организаторскими способностями товарищ (подчеркнуто в оригинале - прим. авт.).

тов. КЛЕВАННЫЙ дисциплинирован, политически грамотен, всесторонне развит и пользуется авторитетом среди молодежи и рабочих Отдела Т-2.

Парторг Т-2              /Рубаневский/

Секретарь ЗК ЛКСМУ ХПЗ                       /Соколов/

Комсорг Т2               /Писарский/»

Эта характеристика служила, вероятно для отбора лучших кадров в армию. В 1934 году партийной организацией ХПЗ по специальному набору И.П. Клеванный был отправлен в 5-ю военную школу техников по вооружению ВВС РККА им. Краснознаменного Ленинского Комсомола, которая находилась в городе Ленинграде.

5-я ВШТ впоследствии преобразована во Второе Ленинградское высшее военное авиационное инженерное училище, после сибирской эвакуации переведенное в Ригу и слитое с Первым Ленинградским училищем в Рижское авиационное инженерное училище. На базе училища создается Рижский институт инженеров гражданской авиации. Сегодня это Институт транспорта и связи в столице независимой Латвии. До 1933 года школа техников именовалась Военно–теоретической школой. Часть ее состава позднее войдет в организующуюся «Можайку», Военную Инженерно-Космическую академию им. А.Ф. Можайского. А как все начиналось? В сентябре 1924 года в Ленинграде на базе Киевского военного училища Красного Воздушного Флота и Егорьевской военной школы Красного Воздушного Флота (до 1918 г. – Гатчинской военной авиационной школы) была сформирована Военно-теоретическая школа Красного Воздушного Флота. Школа размещалась в доме № 21 на ул. Красного Курсанта, ныне принадлежащем академии имени А.Ф. Можайского. Гатчинская школа и Киевская школа авиационных техников-механиков были одними из первых баз подготовки русских летчиков, у истоков которых стояли П. Нестеров, И. Сикорский, М. Бабушкин и другие. Среди выпускников военной школы техников по вооружению и ее предтечи - Военно-теоретической школы были: Герои Советского Союза № 1 Ляпидевский А.В., № 4 Каманин Н.П., Дважды Герой Советского Союза летчик-испытатель Коккинаки В.К., известный полярный летчик Мазурук И.П., легендарный летчик Г.Ф. Байдуков, А.П. Карпенко, Н.Ф. Кузнецов и многие другие Герои Советского Союза. Жили курсанты в старинных казармах Павловского училища.

Герой Советского Союза Эндель Пусэп, начинавший учебу в Военно-теоретической школе в 1928 г., вспоминал: «Начало нашей учебы было совсем не похоже на то, что и я, и многие другие ожидали... Мы ждали, что как только станем курсантами авиационной школы, нас на следующий же день повезут на аэродром. А там — начнутся полеты, полеты, полеты...

Первый «сюрприз» появился в лице парикмахера, в руках которого блестела машинка для стрижки под «ноль-ноль». Процедура эта была проведена еще в нашем штатском состоянии, перед тем, как мы на долгие годы расстались с толстовками, пиджаками, косоворотками, галстуками и прочими атрибутами одеяния штатского человека. Затем — баня, переодевание в защитную гимнастерку, такие же брюки и простые яловые сапоги. Уже на следующее утро после физзарядки и сытного завтрака мы поняли, что путь к штурвалу самолета лежит через ноги. «Раз, два — левой! Раз, два — левой! Шире шаг! Выше голову! Раз, два...» и так час за часом, день за днем.

…Командир роты начал с правого фланга обход строя. Время от времени он запускал два пальца под ремень. Если замечал, что ремень затянут слабо, брался за пряжку и, повернув ее на несколько оборотов, многозначительно вскидывал глаза на стоявшего рядом старшину. Значение этого пряжковерчения и взглядов мы узнали лишь вечером. Каждый оборот пряжки слабозатянутого ремня означал взыскание — наряд вне очереди. Два оборота — два наряда, три — нарядов тоже три... До моего ремня пальцы командира не дошли, ибо я стоял во второй шеренге. Когда он уже прошел и занялся третьим взводом, я потихоньку проделал эту процедуру сам. К моему ужасу пряжка ремня повернулась четыре раза!

Командира роты мы видели очень редко. А если он и появлялся, то результатом этого были наряды, весьма щедро раздаваемые то за пятно на носке начищенного до зеркального блеска сапога, то за слабо затянутый ремень, отлетевшую пуговицу или хаос на полках тумбочки.

Начались регулярные занятия в классах. Изучение теории полета — по Пышнову, самолеты, моторы, оружие — пока лишь теоретически, винтовка и наган — практически. Каждый день — двадцатиминутная утренняя зарядка. Два-три раза в неделю спорт: прыжки через «коня» и «козла», турник, бег, прыжки в длину и в высоту. Самым увлекательным было катание на рейнском колесе, но это случалось редко и помалу — не хватало колес. Изредка водили нас строем в бассейн»[19].

Примерно то же было и у деда. Их взвод совершал марш-броски в противогазах и полной выкладке, сплавлялся на небольших парусных суденышках по рекам Ленинградской области. В военной школе техников И.П. Клеванный стал отделенным командиром, принимал активное участие в художественной самодеятельности, за что был награжден грамотой и денежной премией от командования школы и военного округа. Выполнив нормы ГТО, был награжден соответствующим знаком II ст. В 1936-37 гг. курсант Клеванный – член батальонного бюро ВЛКСМ, член редакционной коллегии школьной газеты. В 1937 году Иван Клеванный вступает в ВКП(б). Это был значительный шаг, вызывавший гордость, но вместе с тем накладывавший и реальную ответственность.

Из аттестаций:

«1935 г. Развитие хорошее. Работает над собой упорно. Полученные звания передает другим. Ходатайствую о переводе на средний курс.

1937 г. Школу окончил 1937 г. Над своим ростом работает много. Морально устойчив. Активно участвует в массовой работе. Пользуется авторитетом».

В 1937 г. И.П. Клеванный досрочно оканчивает школу и получает звание воентехник 2 ранга (соответствует лейтенанту). Замечательные строки помещены на фотокарточке их выпуска:

1934 год – всех сблизил нас,

Сроднив учебой, досугом, мечтами

Совместной жизни каждый час

Запечатлен навечно НАМИ

 

Прошли блаженства дни крылаты

Их вспомним искренно душой

Многозначительные даты

И год надежд – 1937^ой

 

Да, для 29 выпускников 37-й был годом больших надежд. После окончания школы Клеванный командирован в распоряжение 1-го отдела УМТС ВВС РККА (научно–технический отдел Управления материально-технического снабжения). Далее дед проходит двухмесячные курсы военных представителей, после которых в августе 1937 г. направлен в Военное представительство авиационного завода №21 в г. Горький.

Младшая сестра деда, Александра Пантелеймоновна Клеванная в это время сидела за школьной партой, живя вместе с отцом. 4 декабря 1940 года после болезни (открытая форма туберкулеза легких) умер Пантелеймон Федорович Клеванный. Его хоронили с воинскими почестями, в траурной процессии был духовой оркестр. В среде пожарных он пользовался большим уважением.

С сентября 1937 г. Иван Пантелеймонович Клеванный работал на Горьковском авиационном заводе №21 им. Орджоникидзе в должности старшего техника военного представительства по вооружению. 11.09.1940 присвоено воинское звание воентехник 1 ранга – три «кубаря» (с 1943 г. звание будет звучать как старший техник–лейтенант). Военные представительства – органы ведомственного контроля качества разработки и производства оружия, военной техники и имущества, функционирующие непосредственно в научных учреждениях и на предприятиях промышленности, выполняющих военные заказы[20].

3,5 года Иван Пантелеймонович служил на авиационном заводе в Горьком. Поначалу семья испытывала бытовые трудности. В 1937-м жили на Автозаводе, на квартире у сестры Антонины. Но вот Келлеры уехали в Сталинград, брат Сергей ушел служить. Клеванные получили уголок на улице Чаадаева. Из характеристики на воентехника 2 ранга Клеванного (21.03.1938): «Дисциплинирован. Выдержан. Политически развит хорошо, и хорошо руководит кружком текущей политики. По выполнению партийных и производственных заданий аккуратен. Имеет желание учиться. Политически и морально устойчив. Отклонений от генеральной линии партии не имел. Партвзысканий не имеет».

Из аттестации 1938 г.: «… С работой справляется хорошо. Материальную часть вооружения знает хорошо. Свои знания передавать другим может. Общее развитие хорошее. Политически развит хорошо. Предан партии Ленина-Сталина.

Политически и морально устойчив. Над повышением своих знаний работает, посещает курсы по подготовке в Академию, имеет желание поступить в ВВА. Дисциплинирован, но проявляет невыдержанность. Вспыльчив и обидчив. Настойчив, на производстве требователен… Авторитетом пользуется. С товарищами общителен.

Физически развит хорошо. Имеет значок ГТО 2-й ступени.

Полезна будет служба и работа в строевых частях ВВС РККА.

Занимаемой должности соответствует.

Достоин присвоения звания в/техника 1 ранга вне очередном порядке.

В военное время может быть использован на должности инженера по вооружению эскадрильи и полка».

Из аттестации 1940 г.: «…Свои обязательства по присяге выполняет… Дисциплинирован, в работе энергичен, требователен, старателен, по характеру вспыльчив…. Материальную часть оружия и установку на И–16 знает хорошо. Свои знания умеет передать другим. Работать умеет, к работе относится смело и серьезно. С работой справляется. Пользуется авторитетом. Активно участвует в партийно–массовой работе, является членом партбюро военного представительства, задания выполняет аккуратно….

Необходимо повысить работу над повышением своего теоретического и технического уровня».

В 1937 г. старшим военпредом на заводе № 21 был С.А. Пискунов, герой Гражданской войны, в будущем зам. начальника Управления заказов ВВС, генерал-майор, а шеф-пилотом завода был легендарный В.П. Чкалов. Немногих из коллектива приемки встретит в Горьком дед через 10 лет. Из таких старичков – большие друзья И.П. Клеванного – Г.З. Найденко и М.И. Журавлев.

Вскоре после смерти отца И.П. Клеванный пишет рапорт:

Старшему группы вооружения

военинженеру 3 ранга

Патиенко

Старший техник

Воентехник 1 ранга

Клеваный И.П.

г. Горький

29.1.41

 

Прошу Вашего ходатайства перед вышестоящим командованием о переводе меня в военное представительство Харьковского авиационного завода ввиду того, что в Харькове после смерти отца, последовавшей 4.12.40 осталась несовершеннолетняя сестренка школьница и отцовский дом, который находится без надзора, так как брат, живший с отцом, призван в ряды Военно-Морского флота и вернется только в 1944 г.

Прошу в моем ходатайстве не отказать.

Воентехник 1 ранга Клеваный

 

Резолюция на рапорте:

Ст. военпреду

Прошу удовлетворить просьбу воентех. 1 ранга тов. Клеваного как хорошего работника.

Военинженер 3 ранга

29/I 41г. Патиенко

Так, с марта 1941 г. И.П. Клеванный – старший техник военного представительства авиазавода № 135 в родном Харькове.

Из партийно-политической характеристики на члена ВКП(б) Клеванного: «Политически грамотный, морально устойчив, преданный делу партии ЛЕНИНА-СТАЛИНА и Социалистической родине. За время пребывания в военпредстве завода 135 показал себя как хороший товарищ. Порученную ему работу выполняет честно и добросовестно. Среди товарищей пользуется авторитетом. Хорошо разбирается в вопросах текущей политики. Партийные поручения выполняет аккуратно. Работает над собой в повышении идейно политического и технического уровня. Взысканий по строевой и партийно линии не имеет».

Чем жило родное село Клеванных и Бакуменко Липцы? Несколько фактов из послеоктябрьской истории села.

После Октябрьской революции влада в Липцах перешла к Совету крестьянских депутатов. Для борьбы за укрепление своих позиций 18 декабря 1919 г. был создан Липецкий ревком, первым главой которого был А.Р.Сербин, заместителем главы и начальником милиции – Л.Семенов. Была создана земельная комиссия в составе Осьмачко Якима Антоновича (глава комиссии), Пархоменка Ф.И., Нечитайло М.Ю., Власенко И.З. и др. Вся земля была взята на учет и распределена между крестьянами.

На начало 1920-х годов Липцы были уже центром Липецкой волости. Со времен гражданской войны в архивных документах сохранилась информация о сборе в Липецкой волости добровольных пожертвований в пользу "Недели защиты ребенка". 23 декабря в 1920 г. под руководством Носаненка, Радченка, Старикова были собраны следующие вещи и продукты: картофелю - 36 пудов, пшена - 8 пудов, кож - 21 штука, полотна - 5 отрезов, груш - 30 фунтов, денег 200 000 карбованцев. Все вещи, продукты и деньги были переданы заведующему домом ребенка Макарову

Политика военного коммунизма находит документальное отражение в приказе Липецкого волостного исполкома и инструктора-организатора по Липецкому району 14 августа в 1920 г. Приказ посвящен актуальной для того времени борьбе со спекуляциями. Была запрещена на Липецком рынке продажа нормируемых и первой необходимости товаров, разного рода товаров, взятых на учет и фабричных товаров. К нормируемым продуктам и продуктам первой необходимости относились: мука, крупа, пшено, сало, масло, сливочное масло, сахар, соль. Фабричными товарами считались: табак, папиросы, спички, разная мануфактура, разного вида железо и др. Запрещалась продажа фуража, ржи, сена, муки тем, кто не выполнил продразверстку. За невыполнение приказа угрожали конфискации и наказания по закону.

В 1922 году была организована и действовала партийная организация, которая насчитывала 7 членов партии и 2 кандидата. В этом же году был созданный Комитет комсомола.

В 1922 году была организована артель "Пчела и улей", куда входило 24 крестьянских хозяйств, а председателем артели был А.Сербин. В 1928 году организуется кооперативная артель "Кожух", в состав которой входило 15 семей. Впоследствии открывается пункт - кожсиндикат по заготовке кожи. Большим событием в жизни липчан было создание в марте 1923 г. первой трудовой сельхозартели "Серп и Молот". Ее организатором был О. Зеленский. Артель имела участок земли площадью 40 десятин, из которых лишь 33 десятины были пригодными для пахоты. Кроме того артель имела 2 коня, 2 вола, 6 коров, 3 плуга.

7 марта в 1923 г. правительством Украины была принята новая система административного разделения республики. Уезды и волости были заменены округами и районами. В Харьковский губернии вместо 10 уездов было создано 5 округов, вместо 227 волостей - 77 районов, в том числе Липецкий. 1925 год оказался тяжелым для крестьян. комиссией во главе с главой сельсовета Черепновым, при участии санитарного врача Мирошникова, члена сельсовета Подорюменка. засвидетельствовано, что в селе - 2568 голодающих, из них детей в возрасте до 15 лет - 1544 и взрослых - 1024. Констатировались случаи отсутствия хлеба в хатах в течение одной-полутора недель, а потому питание как детей, так и взрослых осуществлялось кормовой свеклой, хлебом с отрубями и другими суррогатами. Во многих семействах отсутствует посевной материал, существуют различные заболевания.

В это время в Липцах успешно развивается культура и образование. В 1924 году насчитывается 197 учеников, на конец года их было - 136, а в 1936 - 1937 году только одна Липецкая школа (Щепкинская) имела в 1-7 классах 282 ученика. В 1926 году при трех школах было организовано и работали три пункта из ликвидации безграмотности, в которых училось 131 человек взрослого населения. В Липцах жил и работал выдающийся педагог, просветитель П.В. Щепкин, имя которого ныне носит школа в Липцах.

В короткое время была проведена коллективизация. К 1930 г. она была провозглашена завершенной. В это время Липцы уже были районным центром. В списке куркульських хозяйств, что подлежали ликвидации в 1930 г., насчитывалось 52 хозяйства. Чудом не пострадал Никифор Федорович Клёванный, достоверно известно - его семью должны были выселить. Однако во время голода 1932-33 г. он потерял свою жену Анну Ивановну и маленькую дочь Варвару. На территории Липец было организовано 7 колхозов: “Селянка України”, “Перемога”, “Червоний Прапор”, “Червоний плугатар”, им. Петровского, “Червоний колос”, “Серп и Молот”.

Владимир Никифорович Клёваный женился на Анне Федоровне Бакуменко. На одной из фотографий семьи Никифора и Пантелеймона Клеванных возле дома Федора Прокофьевича Бакуменко. Очевидно, дядя «Хфедир» и Анна доводились друг другу родственниками. У Владимира Никифоровича и Анны Федоровны родилось два сына: Николай (1931) и Юрий (1936). Владимир Клёванный увлекался фотографией, сам делал музыкальные инструменты и прекрасно играл, на одной из фотографий у него в руках бандура.

В 1938 году замуж была выдана Ефросинья Никифоровна. Никифор Федорович Клёваный работал в артели "Шкірошило" (шкіра - по-украински кожа) в Липцах. Там же работал Трофим Сушко, и его сын Иван - были сапожниками. Там и сговорились. Иван Трофимович Сушко кадровую службу в РККА проходил в Туркестане, был пограничником в Кушке, ловил басмачей. Его мама, Татьяна Федоровна, была из рода Шабельников. У Ефросиньи и Ивана родилось пятеро детей: Анатолий (1939), Юрий (1941), Владимир (1943), Ольга (1947), Алексей (1951). В сентябре 1939 г. Иван Трофимович Сушко участвовал в Освободительном походе Красной Армии в Западную Украину и Белоруссию. В хозяйстве держал пчел. Фрося работала уборщицей в восьмилетней школе, называемой Красной (построена из красного кирпича). Её уважали ученики, писали открытки.

Надежда Никифоровна Клеванная в школьные годы упала, получила серьезную травму позвоночника. Полностью вылечить ее не смогли – горб остался на всю жизнь. Замужем Надежда не была. Работала в бухгалтерии. Шила на дому. Жила с отцом. Никифор Федорович после смерти супруги Анны был женат вторично. Никифор обладал замечательным чувством юмора и знал множество народных анекдотов, которые умел рассказывать как лично пережитые факты. Однажды ему довелось быть на каком-то торжестве. За разными концами стола сидели деревенские и гости из города. Соответственным было и угощенье: на стороне горожан стояли самые аппетитные яства, напротив – картошка с луком. Никифор Федорович нашел выход. Провозгласив тост «За смычку города с деревней», он смело передвинул на край к деревенским котелок с мясом и другие приглянувшиеся блюда.

Из села частенько ездили в Харьков, продавать на базаре продукты. Делали это и столетия назад, торгуют и сегодня. Никифор повез в город на продажу свинину. Да попутал бес – проиграл все мясо в карты! Пришлось даже одолжить деньжат у брата Пантелея.

В город ездили, запрягая в телегу лошадь. Был случай, когда Никифор Федорович, выпив в Харькове по радостному поводу (не даром же сапожник), уснул на обратном пути, притулившись до навозу. Проснулся возле собственных ворот – сообразительная лошадка безошибочно доставила до хаты утомленного хозяина.    
        Алексей Федорович Клёванный, живший с семье в Харькове, был, как и брат Пантелеймон, пожарным. Позднее работал вахтером на ликероводочном заводе. Был мастеровой - плотник, столяр, дом строил сам. Ухаживал за большим садом. Чего не умел, в отличие от брата Никифора – петь. Алексей любил читать, особенно исторические книги. Когда парализовало жену, научился стряпать, готовил вкусно, даже пек пироги. Единственная дочь Анна окончила семилетку, поступила в школу фабрично-заводского ученичества.

Семнадцатилетняя Аня Клеванная летом подолгу гостила у родных. По ее дневниковым записям мы восстанавливаем картину жизни села и наших родных.

 

Иван Федорович Клёваный всю жизнь прожил в Липцах, там и умер. Его сын Яков Иванович женился на липчанской дивчине – Христине Семеновне Мороз. Народилось у них шестеро детей, да выжил лишь один – Александр (1936). В дневнике Анны Клеванной описан момент, когда Яша и Христя жили в Липцах, позднее они переехали в Харьков, на Рашкину Дачу (улица Вятская). Кроме Якова, у Ивана Федоровича были дочери Анастасия и Прасковья.

Анастасия Ивановна Клёваная вышла замуж за односельчанина Ивана Емельяновича Пархоменко. Двоих сыновей – Виктора (1935) и Бориса (1936) уже нет сегодня в живых.

Брак Прасковьи Ивановны Клеванной и Василия Лаптурова, видимо, и правда продлился недолго. Второй раз она вышла замуж за человека по фамилии Кипаренко. Анастасия и Прасковья жили на Рашкиной Даче. В 1986 году в Харьков приезжала Антонина Келлер. Она с сестрой Анной Клеванной ходили в гости к двоюродным сестрам.

Еще же в Харькове в 1920–30-е Анна Клеванная с родителями часто бывала у родственницы в Липовой роще. Липовая роща – жилой массив и одноименная железнодорожная станция в Новой Баварии (современный Октябрьский район). Когда-то здесь цвела барская усадьба инженера Александра Цапруна[21], экономкой в которой была Фекла Прокофьевна Холоднякова (1863 г.р.), двоюродная сестра Алексея Клеванного. Покойный супруг ее, Иван Прокофьевич Холодняков был по счету чуть ли не четвертым мужем Феклуши, будучи на 10 лет ее моложе. Теперь тетя Феклуша доживала здесь свой век с бывшими хозяйками Лидией Рафаиловной и  Анной Францевной. Из дневника Анны Клеванной:

24 декабря 1931 года

«Утро. Еще темно. Вчера был туман, а сегодня какая красота! Деревья все в белых шубках, правда тоже и низко наклонилися. Прелесть! Надо завтра поехать в Липовую рощу. Вот где красота наверно! Если бы только не осыпался с деревьев ихний наряд, то обязательно поеду: завтра выходной».

 25 декабря 1931 года

«Еду. Одела нову шубу. Очень длинная, внизу обшита мехом. Мне в ней не удобно, путается между ногами. Купила билет и теперь еду. Народу в вагонах полно. Мне стало жарко. Выхожу на площадку. Ветер сильно дует, поезд литить во всю. Холодно. Приехала. Пошла тихо. Хочу зайти к Лиде Рафаиловне, попросить в ней ее дневник. Калитка заперта, наверно нет дома. Пошла к тети Ф[еклуше]. Деревья очень красивые, медленно осыпаются ихни наряды. Мне очень нравится зима. Тетя очень рада была, что я приехала. Читала книгу Чехова, рассказы. Время от время поглядываю в окно. Снег белый пушистый. Хочеться пойти и побродить по снегу. Но этого конечно не сделаю. Темнеет. Ветер поднялся, слышно, как грустять ветки сухие. Мы с тетей идем к Лиде Рафаиловне.

- У вас жутко зимой, правда?

- Нет. Я уже привыкла, - отвечает тетя Ф[еклуша].

- Нет, все-таки зимой, когда ветер, страшно. Вот и сейчас, слышите, как стукают ветка об ветку, как кости мертвецов.

Тетя засмеялася из моего сравнения и мне стало смешно, ведь я не слышала, как стучать кости мертвецов. И от чего это я привела такое сравнение?

Мы вошли к Лиде Рафаиловне. Она сидела около печки, ростопляла. Увидев нас, обрадовалася.

- А-а, Нюра, Боже мой! Совсем барышня, хоть замуж давай. Нет, нет, только не замуж, - быстро спохватилася она. Ты. Нюра, замуж выходи только лет 25-28, не раньше.

Я ничего не ответила. Лида Рафаиловна быстро перешла к другой теме. Начала жаловаться, что дети стали невозможные, на улице дразнят ее кошатницей. Я сказала, что кошек тоже не люблю.

- Нет, Нюра, ты животных люби, а вот людей не люби, они злые!

- Никого я не люблю, Лида Рафаиловна, - ответила я небрежно.

- Вот и хорошо делаешь, так лучше. Лида Рафаиловна стала росказывать с тетей, а я принялася рассматривать комнаты. Все также, как два года назад. Стол, на столе неубранная посуда, под столом сложены дрова, под кушеткой. Мебель в белом чахле, она наверно никогда их не снимает. Большое зеркало, будильник. На подзеркальнике пыльный письменный стол, на нем пепел и всякие бумаги в беспорядке. Гардероб в углу. На кушетке лежит стул. Это в большой комнате. А в передней тоже беспорядок. Дрова сложены около дверей. Ширма посреди комнаты, стол с кухонными принадлежностями. На кровати лежит стул. Все это старье рихлое. Все как-будто покрыто какой-то плесней. И сама хозяйка Л.Р. старая (62 г.), сгорбленная, нос вытянутый, в старомодном узком жакете, юбка клешем, по полу волочится. Все старое, разорванное. Все странно и наводит на размышления. Неужели и я такая буду, старая, неаккуратная дева, как Лида Рафаиловна. Буду продавать старый хлам, как и она. Ой, как неприятно, как скучно быть старой. Но Лида Рафаиловна тоже когда-то была молода, красивая (хотя теперь и крошки не осталось от молодости и красоты). Да, она была молода, жила будущим, писала дневник, училася и радовалася… А теперь? Что стало с ней? Это просто живой труп…

- Хочешь, Нюра, посмотреть моих родичив?

- Да, хочу. Еще дайте Ваш дневник, - несмело говорю я.

- Вот, что захотела. Нет, не могу. Ты будешь ехать в поезде, утеряешь еще, - не соглашается она. Я вераю, что буду очень осторожная. Тетя Ф. за меня говорит, что аккуратная, что все будет цело. Лида Рафаиловна соглашается. Я очень рада, вот теперь почитаю, узнаю жизнь этой бедной старушки, узнаю все. Отчего она не вышла замуж и т.п. Интересно.

Мы стали смотреть альбом. Вот Л.Р. семнадцатилетней девушкой. В черном платье. Ажурное, - говорит Л.Р. Глаза светлые, смотрят прямо, руки лежат на стуле. и она на них всем своим молодым станом оперлася. Вот Л.Р. 18-ти лет. Снята до половины с высокой прической. Платье с белым воротником.

- А это кто? - указала я на молодую красивую женщину, гордо смотревшую вверх, голова немного запрокинута назад, она мне очень понравилася. Снята в профиль.

- Это моя сестра Юля. Она была красавица. Бедняжка отравилась. Вот будешь читать, узнаешь отчего и как, - закончила Л.Р. Было поздно и мы собрались идти домой. Л.Р, говорила, чтобы осторожно относилась к дневнику.

- Ты знаешь, здесь вся моя жизнь. Я его завещаю своему племяннику, - окончила Л.Р.

В 8-мь 15-ть я уже ехала в поезде. В вагоне всего душ пять. На коленях у меня лежит дневник. Чувство какое-то странное и необъяснимое…».

26 января 1932 года.

В Липовой роще. С поезда зашла прямо к Лидии Рафаиловне. Она больна гриппом. Я долго в ней была. Л.Р. говорила много. Молча сидя около кровати, я слушала.

- Ты вот говоришь, что не веришь в любовь. А любовь существует, нельзя этого отрицать. Вот мне когда исполнилось 22 года, и я, выйдя на крыльцо услышала далеко-далеко пение деревенских девочек. Это было летом, солнце уже заходило. Пели птицы. Тут-то я почувствовала, что такое необъяснимое, чувство. Мне было тяжело, я чувствовала себя одинокой, забытой всеми. Мне хотелось плакать, и в то же время смеяться. Хотелось любви. чистой, хорошей… Хотела любить хорошего человека! О, как я завидовала тем деревенским девушкам, что так беззаботно пели песни. Да, в то время я была несчастна, потому что еще никого не любила. А мне было всего 22 года!

Ты вот уверяешь, что никогда никого не полюбишь. Подожди, моя дорогая, ты еще молода. Придет то время, когда тебе скучно будет с подругами. Тебе захочется пройтись с любимым человеком под руку, остаться с ним наедине, долго беседовать с ним. Да, уверяю тебя, что чувство у тебя такое придет. И это и будет любовь! Любовь от природы дана и поэтому нельзя ни в коем случае ее отрицать! Но, Нюра, постарайся никогда не влюбляться в женатых.

- Л.Р., я ни в кого никогда не влюблюся, - засмеялася я.

Из этих лирических отрывков мы больше узнаем не о Фекле Прокофьевне, а о бывшей хозяйке имения, даме благородного происхождения, оказавшейся в неприглядном разбитом состоянии. Жизненная ее трагедия осталась за кадром, но, по последней фразе можно предположить, что некогда Лидию Рафаиловну чувства связывали с женатым мужчиной, который ради нее не оставил семью.

Дневник Анны Клеванной очень ценен описанием обыденной жизни. 

20 ноября 1931 года

«…В четыре часа иду в кино на вторую серию «Королева лесов». Билетов дешевых нет, приходится брать по рублю.

Народу очень много, мест всем не хватило и некоторым пришлося стоять. У меня хотя и было место, но я стояла, сидя ничего не видно. Публика ужасно невыдержанная, стоит только картине порваться, начинають кричать на механика «сапожник», «волы где?» и пр. реплики. Воздух в кино очень тяжелый, пахнеть вином, от этого запаха я чуть не оп’янела».

В январе 1937 года в СССР проведена всеобщая перепись населения, декларировавшаяся как однодневная. Из нижеследующих записей станет очевидно другое положение дел:

1 января 1937 года

«Поехала на Северный поселок. Там должны собраться все, которые прошли инструктаж по переписи. Вот еще морока, тут экзамены надвигаются, а теперь изволь до шестого января ходить где-то по Северным поселкам переписывать население! Пробыла в штабе переписи до двух часов, оказалось, что несколько человек лишние: я, Катя Чугуевец, Аня Шапошникова, Маруся. Чему мы обрадовались. С Северного поехали к Ане Шпошниковой, теперь мы [имеем] справки на право бесплатно ездить трамваем. Аня дала нам (с Катей) билеты в музкомедию на «Викторию». Вечером в семь приблизительно прихорошивши мы поехали в музкомедию, захватив с собою тетради по планированию, будем там учить. Смотрели и учили, вот так совмещение, чего только не придумают эти бедные студенты! Самой смешно. В театре подготовка к экзамену!»

3 января 1937 года

«Катю и меня вызывают в штаб переписи, так-так, попались. Ушли с общей лекции по финансам СССР. … В штабе переписи сказали, нужна одна. Назначили Катю. Решили, будем с ней вдвоем, скорей кончим, а там возьмемся вместе за подготовку к экзаменам. Инструктор Кати т. Уманец разрешил нам это! Показали объекты нашей переписи: два барака. Мы с азартом принялись за нашу работу. В этот вечер мы переписали 111 человек. Приехали к нам половину десятого, до часу исправляли заполненные листы. Пропали экзамены».

4 января 1937 года

«Сегодня, как только мы явились на пункт, меня вызвал начальник переписи Литовченко. С ним в авто мы поехали на Кислородный поселок. Здесь меня встретил мой будущий инструктор, как я потом узнала, Салат. Это студент из железнодорожного института, хорошо, значит будет мне сочувствовать. Здесь было всего два барака, которые я и должна была переписать до шестого. Вечером часов в девять возвращалась обратно с Сосковым (студент нашего института), который работает счетчиком на территории Кислородного завода».

5 января 1937 года

«Еле нашла Кислородный поселок, чуть было не заблудила, вчера не запомнила дорогу. Многих сегодня переписала. К трамваю возвращалася я с Салатом и Сичком (студент нашего института). Салат все время нас смешил, я смеялась, было весело и хорошо. Скользко, ветер напротив. Хлоп!.. я растянулась между Сичком и Салатом. Подняли меня. Хохотали! Мне было неприятно. Куда делось хорошее настроение? Салат взял меня об руку. Было на все досадно, и на погоду, и на предстоящие экзамены, и больше всего на перепись!»

6 января 1937 года

«Не знаю, как это получилось, но пропустила три квартиры. Пришлось записать. Когда я всех людей проверяла с Салатом, составила домовые списки и сводные . На этом моя работа как счетчика закончена. Фу! Гора с плеч свалилась!

Вечером была у Вали на елке!»

12 июня 1937 года

«В восемь часов пришел Эфа, немного поболтали о аресте и расстреле Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмана, Примакова и Путны. Все эти арестованные и теперь расстрелянные были на службе у военной разведки одной из иностранных стран, которая проводит недружную политику в отношении СССР. Эти люди, скорей я их бы назвала свиньями, систематически доставляли сведения о нашей Красной Армии этой стране. Вот сволочи! Как здесь не выругаться, им многое было известно, им доручал народ, им верили, а они изменили народу, отечеству! Эфа тоже возмущен не менее, чем я, да по-моему каждый возмущен в нашей советской стране!»

20 июня 1937 года

«Липцы. Итак, ровно две недели, как я в деревне. Вначале было очень скучно, меня томила эта деревенская тишина, где редко днем услышишь голос людской, теперь привыкла и даже понравилась деревенская жизнь. Так спокойно все, уравновешенно и кажется никто и ничто не в силах вывести из этого равновесия эту деревенскую жизнь. Все делают здесь каждый день кому что положено. Вот хотя бы например взять меня, что я делаю целый день? Во-первых встаю рано, помогаю Настеньке «паратися», потом убираю в комнате, потом «снiдаемо». От «снiдання» до «обiда» я занимаюсь немецким и французским, после обеда час сплю, а иногда и больше. Затем читаю, и когда «сонце вже низко» начинаю на завтра «лагодити», рву свеклу коровам, ношу воду, собираем «кiзяки» для топки. Только все приготовили с Настенькой, приходит Мариша с колхоза, моется и зовет «вечеряти». После «вечерi» Мариша с мужем и детьми ложится спать, я и Настенька идем немного за ворота посидеть. Ночки здесь дивные, воздух такой чистый, такой приятный и «мiсяць свiте», «зiроньки горять». Наконец мы в постели. Настенька моментально усыпает. А я долго не могу уснуть, ворочаюсь, ворочаюсь с бока на бок поворачиваюсь, то «мiсяць ясный» спать не дает, светит он прямо на нашу кровать, но больше всего это блохи меня мучают, только начнешь дремать, а она «як шпигне»! Но и ко мне приходит сон…»

Дадим пояснение касательно Настеньки и Мариши. Мария Ивановна Шевченко (Клеванная?), муж Николай Кузьмич Шевченко, их дети Владимир Николаевич Шевченко, Анастасия Николаевна (Настенька) жили в Липцах. Эти люди – родственники по лини Клеванных, однако точная их идентификация пока затруднена. Настенька впоследствии выйдет замуж за Льва Григорьевича Андросова, учителя физкультуры в школе села Большие Проходы (в 2 км от Липцев), сама Анастасия Николаевна (1922 г.р.) будет работать в этой школе преподавателем немецкого и украинского языков. Их сын, Борис Львович Андросов живет в Харькове, дочь – в Киеве. Предположительно, у Мариши – две сестры, Ефросинья Ивановна и Дарья Ивановна (1898 г.р.). У Дарьи Ивановны, работавшей в аптеке – дочь Александра (1922 г.р.). Поиск информации об этих людях составит ближайшую задачу наших изысканий. Пока, вернемся в Липцы.

24 июня 1937 года

«Вечером долго стояла у ворот, какая чудная ночь! Деревья не шелохнут своими листочками. Так тепло, так хорошо! Совершенно не хочется итти спать. Разве можно в такую ночь спать? Конечно нет! Слушаю, как поют «дiвчата на вулiцi». Луна тихо поднимается все выше…

Какое у меня хорошее настроение! …Мне так хорошо, так спокойно на душе. Ни о чем не хочется думать!

Так хочется жить, жить!

Как чудесна, как прекрасна жизнь!»

1 августа 1937 года

«Ходили с Настенькой к дяде Никифору. Володя (мой двоюродный брат) нас сфотографировал.

Вечером долго сидела за воротами одна. Погода чудесная, ночка теплая, так тихо и хорошо… Лягла спать в три часа».

3 августа 1937 года

«Сегодня было очень много работы. Мариша белила комнаты, я и тетя Марфа помогали ей все вытирать, мыть, чистить. Поздно закончили эту работу».

Тетя Марфа – вероятно, жена Ивана Федоровича Клеванного.

24 августа 1937 года

«Приехала с Настенькой в Харьков. Настенька хочет взять назад документы и ходит в восьмую группу. Молодец, там будет легче!...»

25 августа 1937 года

«Уехала Настенька. В техникуме сказали, что документы вышлют к ней домой. Она рада, что будет ходить в десятилетку».

26 августа 1937 года

«Были с мамой в городе. Купили два платья за 320 рублей. Как дорого! Еще надо мне будет купить осеннее пальто».

1 сентября 1937 года

«Первый день занятий начался с урока финансов профессора Шмидт. Он мне на целый день испортил настроение. Как он читает лекции, трудно разобрать, где начало, где конец! Что будет на государственном экзамене с этой дисциплиной? После лекций было собрание. Что творится в нашем институте! Директора Клеймана исключили и арестовали, оказался враг народа! Многих учителей исключили из партии. Новый директор К. продлил собрание еще на два часа (какой болтливый!). Домой пришла в четыре. Для первого дня это много». 

12 сентября 1937 года

«Сегодня была с Валей (Валя Смелковская – лучшая подруга Анны – прим. авт.) в Липовой роще! Дома у тети Ф[еклуши] все благополучно. Лида Рафаиловна такая как всегда, болтливая и веселая, она ничуть не изменилась, ей уже 67 лет. Ходили на могилки к Валентине Александровне и Валюшику. Могилки заброшены. Никто за ними не присматривает. О мертвых не заботятся!

Вечером ходили с папой в сад. Смотрели картину “Семеро смелых”». 

7 ноября 1937 года

«Туман. Народу-то сколько! Все, все собрались итти на демонстрацию. Сегодня ХХ–летие Великой Пролетарской революции. Да, сегодня всем, независимо от возраста, исполнилось двадцать лет. Хороший возраст! Все до одного в этот день молоды!

Я иду по улице. Сколько оживленья, сколько радости, в этот день не могут быть плохих настроений.

Наш институт долго стоял в переулке, но эта стоянка не была томительна, со всех сторон гремит музыка. Я танцевала очень много и была так весела, как никогда. Пришла Валя Смелковская с Диной. Я стала танцевать с Валей и фокстроты, и вальсы. 

Устала. Наши двинулись дальше – я назад, домой. Дома. Никого нет. Тихо, хорошо, читаю «Королева Марго» - Дюма. Во время чтения (а это бывает иногда) пришла мысль переделать мое пальто. Раз-два, и не готово! Попороть сумела, а сшить не могу. Уже шесть часов, надо собираться на вечер, кое-как приметала и повесила, мама сделает.

Вечер нашего института был в клубе им. Горького.

Я пришла рано и до начала концерта танцевала с Федей (студент III курса) и Мишей Гозманом, с Мишей мне очень нравится танцевать, а с Федей – нет, он плохо ведет. Но мне пришлось в этот вечер терпеть, Федор от меня не отставал, все время ухаживал за мной. Не скажу, чтобы мне это ухаживание было по вкусу, нет, я наоборот очень этим тяготилась. И вечер этим был немного испорчен.

Концерт мне тоже не понравился. После концерта танцевала фокстрот с М. Прессманом, и подекатер с М. Шендеровичем, и наконец танго с Федором. Домой провел Федор, до конца остался моим кавалером!

Лягла в постель ровно в пять часов».

12 декабря 1937 года

«Сегодня великий праздник – выборы в Верховный Совет.

Я, мама и папа пошли в шесть часов утра, чтобы одними из первых отдать свои голоса за наших депутатов: Колесника и Литвинова. Наш участок помещается на Балашовском переулке, в столовой играет музыка. Много уже собралось. Я с одной незнакомкой танцую фокстрот. Все веселые и оживленные».

17 декабря 1937 года

[…]

«После лекций три Ани (Полещенко, Шапошникова и я) пошли бродить по магазинам. Купили пирожное и ели, как волки, волнение дня не повлияло на наш аппетит! Сегодня мы полчили стипендию, и какую? Самую большую – двести шестьдесят семь рублей. Теперь мы будем получать двести рублей, шестьдесят семь – это разница, которую нам доплатили за прошлый месяц.

Дома. Заниматься не могу. Так устала. Прилягла на диван, было уснула, но папа разбудил пиво пить! Я люблю пиво.

До одиннадцати читала, прочла «Тартюф» - Мольера».

18 июля 1938 года

Пошла в Краснозаводской сад. Сегодня у меня раннее свидание с Горницким.

… Горницкий просил, чтобы я что-нибудь интересное рассказала, и сейчас же сам начинал рассказывать.

“Это был двадцатый год. Я жил в Николаеве в одной немецкой деревеньке. Была гражданская война. На молодую Советскую Власть надвигалась контрреволюция, немцы. Мне было тогда двенадцать лет и я помогал, чем только мог в борьбе с контрреволюцией и интервентами. В одной из схваток с немцами был убит пулеметчик, я стал на его место. Долго продолжался бой. Меня тяжело ранило в руку и бедро. По приказанию командира меня и еще одного бойца отправили в лазарет. Я был безнадежно ранен. Командир упросил профессора оперировать меня и в температуре 40 сделали мне операцию, свинец был вынут. Я чудом остался жив, вот только правая рука немного измятая… . Да видел я самого Махна и атамана Марусю. Атамана Марусю при мне расстреляли наши, красные. Вот, Анна Алексеевна, мое детство. Мать моя умерла, не выдержала, как только узнала про мое ранение…”.

Он окончил и грустно смотрел вдаль. Теперь понятно, почему у него седые волосы и в тридцать лет он глядит сорокалетним!»

Между прочим, у историков сегодня нет единого мнения касательно конца Маруси. Да и не один персонаж с таким именем фигурировал на полях Гражданской войны. Свои Маруси были у Петлюры и у Антонова на Тамбовщине…

31 августа 1938 года

«Липовая роща. Зашла к Софье Францевне, у ней правая сторона разбита параличом, вот уже полтора года, как она прикована к постели. Много читает, а еще больше скучает. Часа два с ней проболтала. Половина второго пошли с тетей на кладбище на могилки В. и В.А., убрали цветами и снова тихо пошли домой, на меня нахлынули воспоминания о моем детстве и отрочестве. Как мне хотелось быть снова ребенком, но невозможное – невозможно».

В 1938 году, по окончании Харьковского финансово-экономического института, А.А. Клеванную по распределению направляют в Республику Немцев Поволжья. Она живет и работает в городе Марксштадт (ныне г. Маркс, Саратовская область)

8 апреля 1939 года

«Сегодня представил все сведения переоценки плановик Кантпотребсоюза т. Дотц только в III часа. Было занялись с Триппелем этим делом, но был звонок – домой, и Триппель не хотел остаться. Ушла домой тоже».

9 апреля 1939 года

«Звонит телефон.

- Анди, Вас просят! – говорит т. Аренгольд. Подхожу – это Дотц, спросил о переоценке, а потом приглашает пойти сегодня вечером в кино. Сказала адрес. Вот дура, к чему эти знакомства?...»

15 апреля 1939 года

«Вечером с Владимиром Андреевичем Дотц была в кино, смотрели картину «Руслан и Людмила». После долго гуляли. Владимир Андреевич предложил перейти на «ты». Какая разница, для меня безразлично. Обращались друг к другу и на «ты», и «Вы» как-то трудно сразу привыкнуть. Я снова много говорила. Дотц меня перебил:

- Анна Алексеевна, ich will küssen.

- Zassen Sie doch?

- Ein Kuss nur?

- Ich liebe Dich[22]!

[…]»

26 мая 1939 года

«В КПСоюзе была на проверке. Когда кончила, во дворе встретил Владимир.

- Идем, Аня!

- Володя, после отпуска!

- Нет, Аня, сейчас!

- Ты мне не веришь!

- Верю, но в загс идем сегодня!

Зашли в паспортный стол, Владимир спрашивал, где загс, было как-то неловко, всюду улыбки встречаешь. Загс находился в другом доме. Зашли в 12 комнату на втором этаже, потом перешли в 11 комнату. Что спрашивали, писали, Владимир отвечал и за себя и за меня. На один миг у меня явилась мысль встать и уйти, но только миг. Расписались. Фамилия осталась моя. Как просто! Но все-таки я была взволнована….»

Владимир Андреевич (упрощение от Генрихович) Дотц родился в 1907 году в семье поволжских немцев. По удивительному совпадению, в юности дружил с другим поволжским немцем Александром Келлером. Есть их совместная фотография еще до женитьбы на двоюродных сестрах.

С наступлением отпуска Анна незамедлительно брала билет на поезд и ехала домой – в Харьков…

2 июня 1939

«… Мама шутя, мимоходом спросила, не вышла ли я замуж, на что ответила утвердительно. Ни мама, ни папа не верят.

- Честно слово! Папа, ты веришь!

- Ну ты смеешься и трудно понять, серьезно ты говоришь или шутишь!

- Нет, серьезно! – а самой смех разбирает, мама тоже смеется.

- Ну, как это так, ничего не сказать в письмах и вдруг!

- Вот так! Как хотите, так и судите.

… Все рассмеялись, требовали фотографии Владимира, вынула и показала. Я была рада, что все сразу сказала. Стало как-то легко и весело. Мы еще с мамой долго болтали и только в три часа улеглись».

5 июня 1939 года

«… Вечером была у Клеванных. Не люблю у них бывать, очень уже они хвастливые!»

30 августа 1940 года

С утра поехала в Липовую рощу. Тетя Феклуша очень приветливо меня встретила. Ходили с ней на огород, у ней все хорошо уродило. Но недавно прошел сильный дождь с бурей, все перепачкал землей и головки капусты перевернул.

Скучно стало в Липовой роще, вся молодежь разъехалась, старый хозяин А.И. Цапрун умер эту зиму, Софья Францевна пожизненно прикована к постели. Какая-то тоска охватила меня, и я скорей уехала».

Мы еще вернемся к записям Анны Клеванной, а пока обратимся к родственникам моей прабабушки Евдокии Прокофьевны. Елизавета Алексеевна Бакуменко, вдова Михаила Прокофьевича, с детьми в 1932-33 году пришли из Липцев на Тюринку, в Харьков. Их дом находился недалече от Тюринского пруда. Тюринка – один из замечательных уголков города, с интересной историей и легендами. На Тюринке жил подростком известный нигилист наших дней Эдуард Лимонов.

Андрей Михайлович Бакуменко трудился на паровозостроительном заводе[23]. У него родились дочь Валентина (1938) и сын Юрий (1944).

Николай Михайлович Бакуменко работал в кузнечном цеху ХПЗ, позднее завода им. Малышева. Как мастер цеха принимал самое непосредственное участие в производстве прославленного танка Т-34. Его сын Михаил (1925) до войны активно занимался спортом, в чемпионате УССР по плаванию занял второе место. В 1938 г. родился младший сын. Борис.

Мария Михайловна Бакуменко в Липцах вышла замуж за Якова Леонтьевича Зинченко. Яков Зинченко служил в пожарной охране все того же паровозостроительного завода. У них было четверо детей: Елена (1935), Юрий (1941), Александр (1947), Людмила (1949).

Пелагея Михайловна Бакуменко также вышла замуж за липчанского парубка, Алексея Челомбитько. Алексей Григорьевич, член партии, назвал сына Фридрихом (в честь Энгельса), а дочь – Майя. Но, узнав, что жена тайком крестила сына, записал его на фамилию Бакуменко. Так брат и сестра оказались с разными фамилиями: Фридрих Бакуменко, Майя Челомбитько. А. Г. Челомбитько был кадровым офицером – политработником. К 1941 г. находился в звании старшего политрука (соответствовало капитану). 

Владимир Михайлович Бакуменко первые два класса окончил в Липецкой школе. Вспоминал, как в голодные годы ели ботву от буряков, репей. Голодно было и потом – мать Елизавета Алексеевна работала прачкой, уборщицей. После окончания харьковской семилетки в райкоме комсомола Володя получает в прямом смысле слова путевку в жизнь. Он становится курсантом 14-й специальной артиллерийской школы. Какое счастье, ведь там …КОРМИЛИ! Хочу привести воспоминания о школе одного из ее выпускников, Якова Гельфандбейна, с которым я имел переписку:

«Специальные школы были созданы в системе Народного Комиссариата Просвещения для целевой подготовки молодежи в конкретные военно-учебные заведения. Они давали привилегию гарантированного поступления в военное училище. Далее – лейтенантские кубики в петлицах и лейтенантские нашивки на рукавах. Это были школы восьмых, девятых и десятых классов с военной дисциплиной, военной формой одежды и летними военными лагерями. 

Кроме обычной общеобразовательной программы, в этих школах изучались некоторые военные предметы. Для поступления в спецшколу необходимо было выдержать конкурс аттестатов за семилетку. Допускалось в аттестате не более трех-четырех четверок. Кандидаты проходили строгую медицинскую комиссию. Требования к поступившим были высокие, а перспектива одна – военная служба. Что же тянуло в спецшколу лучших, способных мальчиков? Главным образом, это был престиж военной профессии и высокий авторитет звания защитника родины. …

Едва ли какая другая школа смогла бы за четыре года воспитать такой интеллектуальный потенциал и подготовить столько юношей к доблестной воинской службе.
          В газете "Правда" от 11 апреля 1938 г. был опубликован очерк "Специальные школы для будущих командиров артиллерии". В нем содержалось обращение, в котором учащиеся средних школ призывались пойти на учебу в артиллерийские военные училища, посвятить свою жизнь военному делу, стать командирами Красной Армии. В 1939 г. на экраны кинотеатров страны вышел фильм "Юность командира", в нем прозвучала песня с запоминающимися призывными словами:

Пусть тот, кто бесстрашен и молод,

Кто любит советский народ,

Пусть с первых рядов комсомола

К орудиям грозным встает.

И встали. Вот они, молодые ребята, будущие артиллеристы, мои одноклассники. Это о них высечено на памятной мраморной доске, установленной на месте бывшей 14-й спецартшколы в городе Харькове: «В этом здании в 1937-1941 году размещалась 14-я специальная артиллерийская школа. В ней были подготовлены более тысячи командиров – артиллеристов, грудью ставших на защиту Родины в годы Великой Отечественной войны»».

Начиная с 1 мая 1938 г. личный состав артиллерийских спецшкол стал принимать участие в военных парадах. Мне пришлось участвовать в пяти из них на площади имени Дзержинского в Харькове. Это были незабываемые парады, трибуны всегда встречали юных артиллеристов аплодисментами, а мы вышагивали, земли не чуя под ногами…

Отбор кандидатов в спецшколу осуществляли специально созданные для этой цели комиссии. У поступающих проверялись знания по всем общеобразовательным дисциплинам и, прежде всего, по математике, физике, химии и иностранному языку. Каждый абитуриент был обязан не только успешно пройти медицинскую комиссию, но и продемонстрировать физическую подготовку на спортивных снарядах. Высоко оценивалось наличие спортивных знаков: "Готов к труду и обороне", Осоавиахима, "Ворошиловский стрелок", «Буденовский всадник», парашютного спорта и других. Учитывался интеллектуальный и культурный уровень будущих командиров-артиллеристов. Поступить в артиллерийские спецшколы было весьма непросто.

Дружба, взаимное уважение, товарищество и взаимовыручка – вот что сплачивало нас. Совместные походы, экскурсии и учеба в лагерях делали жизнь интересной и разнообразной. Лодочные походы по пригородным рекам были любимым времяпровождением свободного от занятий времени.

Военное обучение и воспитание проводилось военными руководителями из числа кадрового комсостава артиллерии Красной Армии. Обязанности командиров рот и взводов исполняли классные руководители из преподавательского состава. Старшины батарей и младшие командиры назначались из числа лучших учащихся, обладающих командными навыками. Обучение проводилось в соответствии с программами Наркомпроса. Такие предметы, как математика, физика, химия, черчение и военное дело, изучались с ориентацией на программы артиллерийских военных училищ. Особое внимание уделялось изучению иностранного, как правило, немецкого языка.

Каюсь, любил я форму, тогда все ее любили, службу в армии считали почетной и многие предпочитали именно ее. Особенным уважением пользовалась авиация, затем – военно-морской флот и артиллерия, затем танковые войска. Нас, спецшкольников, удручало только отличие нашей формы от обычной воинской, особенно – вид петлиц на шинели. Мы очень хотели быть похожими на военных, а петлицы были похожи на железнодорожные.

Лучшие педагоги городов, в которых располагались артиллерийские спецшколы, преподавали общеобразовательные дисциплины. На всю жизнь запомнил преподавателя математики Воловича – педагога «от Бога». Даже те, которые и не очень любили математику, вскоре становились ее апологетами и решали сложнейшие тригонометрические задачи без затруднений, а тригонометрия – наука артиллериста. Обучение военным предметам, велось кадровыми командирами Красной Армии, среди которых были имеющие боевой опыт и награжденные орденами и медалями. А это имело важное воспитательное значение. В период лагерного сбора учащиеся практически осваивали артиллерийское и стрелковое оружие, вплоть до проведения учебно-боевых стрельб, средства тяги, особенно артиллерийские тягачи. В лагерях проводились занятия на местности по тактике и топографии. Многие юноши мастерски овладевали практическими навыками сборки и разборки стрелкового оружия и технического обслуживания артиллерийских орудий.

Для всех без исключения обучающихся, предусматривался ежегодный 45-дневный лагерный сбор. Для нас это были сборы в Чугуевских военных лагерях (Малиновка) и на Ново-Московском артиллерийском полигоне, что на реке Самара. Хорошо запомнились эти лагеря, особенно на Самаре – левобережном притоке Днепра, с его зарослями камышей, кишащими живностью, вечерними и утренними туманами. Река Самара вытекает из северо-западных отрогов Донецкого кряжа. Она невелика, течет в западном направлении и, поворачивая на юг, в районе Днепропетровска впадает в Днепр. Здесь воды Самары и ее притоков образуют знаменитые Самарские плавни, которые расположены в пределах Новомосковского леса. Именно эту часть левого притока Днепра называют уголком сказочной красоты. Дубовые рощи и сосновые боры, фруктовые сады и плакучие ивы, зеленые луга и песчаные пляжи – все это в лабиринтах речных проток изобилующих рыбой, на поросших лесом и камышовых островах, кишащих живностью, с вечерними и утренними клубами туманов, глухими озерами спрятанными в зарослях тростника. Хорошо запомнились эти лагеря, особенно на Самаре.

Мы, к тому времени уже возмужавшие и повзрослевшие, не гнушались поухаживать за девочками, а те, кто постарше – и за официантками офицерской столовой лагеря. Был случай – то ли курьезный, то ли печальный, для нас в то время – казавшийся забавным. Один из наших старшеклассников, то ли в шутку, то ли всерьез, зачастил на встречи с одной из официанток. Он систематически и молча (вот что нас бесило больше всего!), исчезал из палатки после отбоя (что равноценно самоволке), встречаясь с ней неподалеку на пляжике, окруженном со стороны воды камышами, а со стороны берега окаймленным густым орешником. То ли из зависти, то ли по собственному недоумию, решили сыграть с ним шутку. Как-то вечером, когда клубы тумана были особенно густыми, а лучи полной луны еле просвечиваясь сквозь тучи, создавали не поддающуюся описанию феерию, к ужасу влюбленных, из чащобы камыша, покачиваясь и склоняясь из стороны в сторону, появились медленно двигающиеся к ним безмолвные фантастические фигуры. Их белые саваны с остроконечными колпаками на головах, отражались в воде, а со стороны кустарника, бросая на землю густые тени, двигались такие же фигуры, в два человеческих роста с косами в руках и саванами до самой земли. Ну, как здесь не дрогнет от ужаса сердечко молодой женщины, как не обомлеет от неожиданности даже молодой и сильный парень? Вскрикнув от ужаса, и вырвавшись из объятий возлюбленного, женщина бросилась по дорожке домой, а парень, ошарашенный вначале но, поняв, кто играет с ним злую шутку, закатил такую тираду, которой мог позавидовать любой боцман любого – военного или торгового флота, любой страны мира. Молодо – зелено… Посмеялись, конечно, устроители этого аттракциона, но напуганным «до полусмерти», было не очень весело – кроме испуга, было испорчено так многообещающее свидание! Зато потом посмеялись они, когда наиболее активным лунатикам, пришлось отсидеть на губе! Пишу об этом лишь для того, чтобы показать – мы жили, мы любили и нас любили, никто не хотели умирать. Но больше жизни мы любили свою Родину.

Спецшкола имела небольшой парк артиллерийских орудий. В нем были полковые 76 мм. пушки образца 1902 года и 122 мм. гаубица образца 1905 года. Парк размещался на площадке в углу двора школы, а сам двор был превращен в плац, густо обсаженный вековыми вязами. Плац выходил к левому берегу реки Харьков, на котором мы любили проводить свободные минуты времени и фотографироваться на память, где и сделаны все групповые фотографии.

Для обучения правилам стрельбы, в зале третьего этажа, силами учащихся был построен миниатюрный артполигон, представляющий собой воспроизведение рельефа местности, оборудованной мишенями и специальным устройством, имитирующим разрывы снарядов. Он позволял нам практически изучать правила стрельбы артиллерии и проводить артиллерийские стрелковые тренировки. Вот где мы познали практичность тригонометрии! Удивительно, но в то время все тактические занятия и стрельбы на миниатюр-полигоне (не только в спецшколе, но позднее и во 2-м Ленинградском Артиллерийском училище), воспроизводились по карте местности урочища «Могильник», вдоль дороги Белосток – Волковыск. На всю жизнь запомнил многочисленные мостики не только на иниатюр-полигоне, но и реально – на этом шоссе, разрезающем дремучий Белорусский лес на границе с Беловежской пущей.

Вот оно, здание бывшей 2-й женской губернской гимназии, где с 38-го по 41-й год размещалась родная мне 14-я специальная артиллерийская школа. Вот она, на левом берегу реки Харьков, у Вознесенского моста, фасадом и главным входом выходящая на площадь Фейербаха 8 (бывшая Вознесенская), а рабочим входом на Вознесенский переулок. Нет сегодня этого здания, разрушенного в годы войны. И о подвиге учеников школы в военные годы, напоминает только мраморная доска на ее месте, с памятной надписью. Напоминает о том, что это их снаряды крушили крупповскую сталь тигров и пантер, что это их кровь делала снег красным и горячим. Это в их честь горит Вечный огонь, это им мы до сих пор ставим поминальные свечи. Это им кладут алые гвоздики на остывший от войны белый снег. Это они за свой подвиг, за отданные жизни и пропитую на полях войны кровь, заслуживают низкий поклон, почет и уважение от людей всех поколений».

Владимир Бакуменко окончил 14 специальную артиллерийскую школу в 1940 (?) г., после чего поступил в Сумское артиллерийское училище.

В паре улиц от родичей, на Вятской – 20 стоял дом Паценко: Прасковья Прокофьевна, Трофим Федорович, семьи Анны, Марии, Михаила. Трофим Федорович Паценко, как уже говорилось, работал пожарным в ряде организаций, был начальником пожарной охраны деревообрабатывающего завода им. Эйдемана. На работу ходил при оружии. Когда комкора Эйдемана расстреляли, имя сняли не только с завода, но и вымарали на групповых фотографиях.

Муж Марии Трофимовны – Николай Ильич Романов. Николай Романов занимался не царским делом – он был сотрудником НКВД. Должность его была невелика, говорят, был он штатным осведомителем. Сама Мария Трофимовна работала в хозяйственной части института. Своих детей у них не было, после войны они взяли девочку из приюта – Людмилу. После неудачного замужества жизнь Людмилы не заладилась, она болела, умерла от рака легких в 2009 году.

Когда Михаил Паценко учился в техникуме, на Украину, как и на Поволжье и Среднюю Азию, обрушился голод. Их, студентов, привлекали к уборке хлеба в районах Харьковской области. Зерно было – идешь по полю, и тебя не видно среди колосьев. Но питались скверно – давали «затирку» из скудного количества муки и воды, своеобразный кисель. Вскоре начали пухнуть от голода. Студенты бросили этот колхоз и ушли до дому. В группе Михаила было 27 человек. После голода и обильной кормежки дома умерло 20 ребят, в числе семерых выживших был Миша Паценко. В это время не принимали даже на завод – кормить новых рабочих было нечем. Но на завод Михаил Трофимович все же попал – на 183-й паровозостроительный, позднее транспортного машиностроения имени Малышева. 600 грамм хлеба в день. Там, в цветнолитейном цехе он трудился полвека. Голод 1930-х годов помнили и в семье Суковых. А в 1930 году как одного из лучших студентов Михаила Паценко отправили на экскурсию в столицы – Москву и Ленинград. Москва образца 1930-го показалась Михаилу Трофимовичу большой деревней. Заказал в ЦУМе борщ. Попробовал – помои.

Анна Трофимовна Паценко была хорошим поваром, работала на заводе «Серп и молот». Перед войной у них с мужем Иваном Кандубой народилось трое детей: девочка Зоя и двое мальчишек (Виктор был рожден в 1938 г.). А в Липцах один жил последнее время и умер в весьма преклонном возрасте мой прапрадед Прокофий Бакуменко. М.Т. Паценко, вспоминая деда, отмечал его хозяйственность, называл дедушку очень умным, толковым. Прокофий сам смастерил себе точильный станок, обрабатывал деревянные детали. Его уход в конце 1930-х еще более отдалил патриархальное прошлое от тогдашней действительности. Связи с землей, с деревней сохранялись еще долго, но носители исконных устоев кондовой крестьянско–казацкой прослойки канули в небытие.  

 

 

*** 4 ***

 

 

Елена Павловна Сукова поехала в гости к племяннику Петру в столицу, в Москву. Был июнь месяц. Однажды в распахнутое окно в квартире на Красносельской залетел ворон. Птицу, всполошившую всех, быстро вышвырнули. Тетя Лена заметно поникла – она почувствовала скорую беду.

Харьков. В воскресное утро на Плехановской толпился народ. Из черной тарелки репродуктора послышался голос Молотова. 

 

1941 год, 22 июня. Началась война. Война, которая разделить жизнь, всю историю нашего народа на «до» и «после». Годы, пропитанные горечью утрат, чудовищными злодеяниями нацистов, годы, унесшие жизни близких, станут одновременно и доказательством не просто жизнеспособности русского народа, но и проявлением неиссякаемого героизма, самоотверженности, мощи нашей страны. Героизм – явление вообще единичное! – припаяет к себе приставку массовый. Массовый героизм – это только у нас. Нас ничто не сломило и этим одним мы уже должны гордиться.

Накануне войны население Харькова, составляло более 900 000 жителей. Ко дню освобождения 23 августа 1943 года в городе оставалось 180-190 тыс. человек. 24 октября 1941 года – черная дата в жизни города.

16 июля над Харьковом появился первый немецкий самолет-разведчик. С 20 июля немцы летали над городом уже ежедневно: нагло, на большой высоте, в одно и то же время. Первый авианалет вечером 27 июля застал врасплох. Воздушную тревогу объявили уже в разгар бомбежки, но жертв и разрушений тогда не было: бомбы упали на городское кладбище на Пушкинской. Немцы явно метили в авиазавод, но промахнулись. Маскировочные работы велись в городе вяло, со светомаскировкой дело обстояло скверно. Примитивность маскировочных ухищрений была очевидна. Разрисованные вербами и березками стены цехов и складов обмануть летчиков не могли: крыши остались незамаскированными, а контуры цехов и планировка заводской территории резко отличались от жилых кварталов. Во дворах ХТЗ, «Серпа и молота» и других заводов была заметна незамаскированную продукцию, а на Баварии — «спрятанные» между деревьями зенитки. Ночью заводы демаскировали фонари, горевшие в цехах с незатемненными стеклянными крышами. Делая шторы и щиты для окон, одни директора о крышах забыли, а другие не могли придумать способ маскировки. Особенно демаскировали себя ХЭМЗ, ХТЗ и танковый завод № 183 (ХПЗ), цеха которых были огромными.

6 августа немцы совершили второй авианалет, 14 августа - третий. Целью, как и в первый раз, был авиазавод. Были неточные заходы: бомбы падали на Московский проспект, на кладбище и крематорий, школу на улице Чайковского. Однако завод фашисты накрыли, но прямых попаданий не добились. Бомбы рвались в 5—8 метрах от механического и фюзеляжного цехов, ранив несколько человек. Но рабочие от станков не ушли, предприятие продолжало работать. Над Баварией один бомбардировщик был подбит зенитками и рухнул в районе Люботина. Массированные налеты с каждым днем учащались. Из-под обломков зданий извлекали погибших.

В августе Харьков наводнили беженцы и раненые. Население увеличилось с 900 тысяч до полутора миллионов, появились продовольственные трудности и перебои с хлебом, развилась спекуляция.

Находившиеся с июля в Харькове ЦК КП(б)У и правительство Украины в начале октября выехали в Купянск, а затем — в Воронеж, штаб Харьковского военного округа — в Сталинград. Обязанности начальника гарнизона до 20 октября исполнял облвоенком Маслов, после чего город был передан начальнику обороны Харькова генералу И. Маршалкову.

Из дневника Анны Клеванной:

г. Марксштадт, 22 июня 1941 г.

«Воскресенье. Волдемар целый день со мной. После обеда лягли на пол отдыхнуть. Вдруг в пять часов неожиданно заговорило радио за стеной у соседей. Быстро включили наш радио-приемник. Говорит диктор Левитан о том, что Германия без всякого объявления войны напала на наши города Каунас, Киев, Минск, Львов, Севастополь, имеются жертвы от бомбардировок. Это война! Я взволнована, Волдемар меня успокаивает, сам тоже неспокойный. Первой мыслью был о моем будущем крошке. Как быть!

Вышли во двор, в соседнем дворе говорят уже об объявлении войны, все возмущены, взволнованы. Мне нельзя волноваться, но что делать, это помимо воли. Проклятья всем тем, кто хочет у нас отнять счастливую жизнь!

Долго сегодня с Волдемаром не спали, слушали приказы по радио. Моя Украина объявлена на военном положении. Все мужчины с 18 лет до 35 считаются мобилизованы. Волдемар говорит о том, что если ему на завтра надо будет итти на войну, чтобы я не волновалась, родила здоровенького сыночка и воспитывала его хорошо. Я слушала эти наставления моего друга и на все соглашалась.

Неужели, я только узнала истинного счастья, хотела быть еще счастливой – быть матерью! Испытать это наивысшее счастье. И вдруг! Нет, я буду еще счастлива!»

В марте 1941 г. семья моего деда прибыла в Харьков, наверняка строя планы на благополучную жизнь в родном городе. Бабушка устроилась работать на родной 183-й паровозостроительный завод. И уже в октябре им пришлось эвакуироваться. Мария Кузьминична Клеванная в перерывах между сменами на заводе дежурила на харьковском вокзале, куда привозили раненых, и помогала переносить их. Примерно в сентябре-октябре дед, еще остававшийся в городе, отправил семью – Марию, Толика и сестру Шуру на Урал. Военное представительство оставалось в Харькове до полной эвакуации 135-го авиационного завода. С большим трудом выбирались из города, было голодно, холодно, бытовые условия отсутствовали как таковые. Шура однажды спасла жизнь всей семье. Дело было так. Эшелон, где-то в Подмосковье, близ станции Петровская, начали усиленно бомбить немцы. Трассирующие пули. Выведены из строя локомотив, искорежены вагоны. Кто-то сказал, что надо бежать, вправо, в лес. Все пассажиры ринулись туда. Но почему-то Шура решила поступить наоборот, и увлекла с собой бабушку, в противоположную сторону. «И мы вязли одно одеяльце, Толин горшочек (Толи было три годика), и мы ушли в другую сторону. Те, кто вправо пошли – многие погибли. А мы с другой стороны остались живы. Подали другой поезд и мы двинулись дальше. На вокзалах эшелонов стояло… не пересчитать». Бомбежки были постоянны, маленький Толя запомнил это на всю жизнь. В лесополосе выбегали из теплушек прятаться в лес. После окончания налета поезд давал протяжный сигнал и люди тянулись обратно к вагонам. Бог миловал. Алюминиевый чайник, в который наливали желанный кипяток в продрогшем эшелоне, жив у меня до сих пор. Добрались до Молотова (ныне – Пермь). Там дед не один день избавлялся от огромного количества вшей. А вскоре Александра Пантелеймоновна Клеванная, девятнадцати лет, ушла добровольцем на фронт по комсомольскому призыву.

С октября 1941 по март 1942 г. И.П. Клеванный работал в военном представительстве 135-го авиационного завода в г. Молотов (ныне - Пермь). Из служебной характеристики с марта 1941 по март 1942 г.:

«Тов. КЛЕВАННЫЙ Иван Пантелеймонович работает в должности старшего техника по вооружению на заводе № 135 с март м-ца 1941 г. Тов. КЛЕВАННЫЙ, имея опыт работы на авиазаводах, быстро освоил материальную часть стрелкового, бомбардировочного и химического вооружения самолета «Су-2», и в короткий срок приступил к самостоятельной работе. В работе энергичен, инициативен. При приемке продукции придирчив ко всем отступлениям от чертежей и технических условий. По собственной инициативе ведет летучий контроль по монтажам стрелкового и бомбардировочного вооружения самолета «Су-2», а также и по состоянию хранения вооружения и складских помещений. Пользуется авторитетом среди товарищей. Временами вспыльчив. Умеет хранить военную тайну. Дисциплинирован. Здоров. Политически развит вполне удовлетворительно. Принимает участие в партийно-политической и общественной жизни коллектива.

… В период Отечественной войны т. КЛЕВАННЫЙ умело сократил сроки приема продукции, не снижая качества проверки и тем самым обеспечил своевременную приемку продукции при возрастающей программе.

ВЫВОДЫ: Тов. КЛЕВАННЫЙ должности старшего техника по вооружению вполне соответствует и достоин продвижения на должность пом. военпреда».

В марте 1942 г. 135-й авиазавод расформирован, И.П. Клеванный переведен в военное представительство авиационного завода № 381 в г. Нижний Тагил.

Из служебной характеристики:

«… В Военном Представительстве завода № 381 с марта месяца 1942 года. По специальности вооруженец. Энергичный, требовательный к качеству монтажей принимаемой машины. В процессе работы, благодаря правильному проведению летучего контроля им вскрыт ряд отступлений от чертежей. Так, например: по баллонам-батареям перезарядки стрелкового вооружения, изжиты повторяющиеся дефекты травления краников перезарядки, неправильного монтажа тросов и боуденов, не выдерживания хода штоков цилиндров перезарядки, что утяжеляло перезарядку и делало ее ненадежной. Устранены дефекты утыкания гильз в гильзоотводах пушек и застревания гильз у пулеметов из-за перекосов и невыдерживания радиусов и неправильного монтажа деталей 205030, вызвавшей при стрельбе набои и уменьшение сечения гильзоотвода пулемета.

Аналогичные дефекты устранены по замкам ДЕР-21, редукторам, тросам перезарядки и др. Занимается повышением теоретических знаний и изучением матчасти внедряемой новой машины ЛА-5. При зачетах по всем объектам самолета ЛА-5 получил среднюю оценку 4,8. Свои знания по вооружению умело передавал прибывавшим на переподготовку группам воинских частей в аудиториях и на практике в цехе. По характеру общителен, политически грамотный товарищ. Является членом Партбюро Военного Представительства. Дисциплинированный. Отрицательной чертой является вспыльчивость и горячность, приводящие порой к невыдержанности во взаимоотношениях с товарищами по работе и производственниками.

ВЫВОДЫ: Занимаемой должности вполне соответствует. Для дальнейшего продвижения по должности необходимо командировать на курсы инженеров при Академии им. Жуковского».

В Нижнем Тагиле 6 марта 1943 года родилась Ольга Ивановна Клеванная. «Толька под дверями пошел с отцом послушать, как она плачет, посмотреть ее. Но ее не показали. Отец, Иван Пантелеймонович, увидев стоящий в роддоме гробик, наказал врачам – такого чтоб не было, мне давайте живого! Вот живую и принесли».  

В эвакуации в Нижнем Тагиле в 1943 году был такой случай. В квартиру Клеванных ночью забрался воришка. Видимо, выставляя окно, он наделал много шума и разбудил деда. Об этом он вскоре пожалел, ибо дед его так «отходил», что поутру маленький Толя увидел на лестничной площадке чулки, набитые солеными огурцами и буденовку, слетевшую с вора. Да, да, жулик покушался именно на соленые огурцы, в Нижнем Тагиле, как и по всему союзу в войну было очень голодно.

Из Харькова в Свердловск эвакуировался завод «Серп и Молот», а вместе с ним – Наталья Пантелеевна Николаева с супругом Юрием Григорьевичем Гузманом. На Урале в 1944 году у них родился сын Юрий.

К исходу 20 октября 1941 года передовые подразделения противника вышли непосредственно к ближайшим окрестностям Харькова. 23 октября противник не только овладел близлежащими к Харькову населенными пунктами: Дергачи, Лужок — северо-западнее города; Залютин Яр, хутор Небоженко — на западе; Липовая роща, Филиппово и Карачевка — юго-западнее Харькова, но и без боя занял юго-западную часть Червонобаварского сектора обороны. Город был оккупирован 24 октября 1941 года силами 6-й армии вермахта под командованием Вальтера фон Рейхенау, 55-м армейским корпусом Эрвина Фирова. Соединения 38-й армии под командованием В. В. Цыганова после пяти суток ожесточенных уличных боев оставили город Харьков. Дивизии 6-ой немецкой армии при этом потеряли до половины своего состава.

Радионовы выехать из города не смогли, им пришлось пережить в Харькове страшные дни оккупации. В доме Клеванных в Балтийском переулке стояли немцы. Иван Андреевич продолжил работать при немцах на паровозостроительном заводе небольшим начальником, благодаря имевшемуся опыту и образованию.

Борису Радионову (когда началась война, ему было 14 лет) до войны дядя, Иван Пантелеймонович, прислал свою, видимо, поношенную шинель. Когда город заняли немцы, Бориса немедленно схватили в этой красноармейской шинели и доставили в комендатуру, шла отправка мужчин в Германию. Но парень не сдался: отпросившись в туалет, он выломал доску в стене, и был таков. Бориса подолгу прятали дома. Вообще же парень ненавидел немцев до отчаяния, забыв страх, бросался на них, когда они сломали забор у дома и чинили всяческие беспорядки. При проверке отказавшись вынуть руки из карманов, Боря едва не был расстрелян. Мать умоляла: «Борис, вынь руки»…

Однажды немцы, проходя по дому, кричали один другому: «Keller! Keller!», а «Keller» по-немецки – подвал. Но тетя Тося и дети языка, конечно, не понимали и только недоумевали, спрятавшись в погребе – «Откуда они Сашку-то нашего знают!?»

За войну в непосредственной близости от дома Клеванных разорвалось 4 бомбы. Одна, разорвавшаяся чуть ли не в огороде, контузила домочадцев,  Зою швырнуло через всю комнату. Борис тогда сидел в погребе. Крепкие погреба исправно служили семьям бомбоубежищами. В доме было не продохнуть от пыли. Взрывной волной на участок забросило соседский уголь. 

Семью Келлер начало войны застало в Сталинграде. Какое-то время спустя Александр Андреевич с командой «Трактор» отправлялся на выездную встречу. Органы сняли его с теплохода. А.А. Келлер был, как говорили, мобилизован в трудовую армию, на деле – отправлен на лесоповал. Куда было деваться Антонине Пантелеевне с маленькими Витой и Женей на руках? Она подалась в Харьков, к семье. С приходом фашистов немецкая фамилия стала для нее охранной грамотой. Ее никто не трогал, кажется, она немного поработала учителем физкультуры в школе. Когда закончились припасы еды, серьги бабушки Дуни были сменяны на мешок зерна. Однажды Антонина пошла на менку в Липцы. Смеркалось, и на ночлег она решила пойти к дяде Хфедиру Бакуменко. Стучит в хату:

- Баба Дуня, откройте!

- Мы уже подавали!

- Пустите переночувати, це ж я, Тонька Кльована!

Племянница была немедленно накормлена и согрета. В разговоре дядя указал на обшивку стен из черного дерева – то была работа отца, Пантелея.

Анна Алексеевна Клеванная с мужем, напомню, находились в Марскштадте, в Немреспублике. 7 июля у них родился сын, которого Анна в честь лучшей подруги Вали Смелковской назвала Валентином. Из дневника: 

30 августа 1941 года

«Придя домой, я как всегда взяла Валюшку и вышла на улицу погулять. Все ходят взволнованно, на улице много группировок людей. В чем дело, не понимаю. Вот идет Саша Шауфнер. Он в хорошем настроении, приветствует меня весело, вдруг открывается калитка и мать взволнованно зовет Сашу. Минут через десять вышел Саша и сообщил, что согласно приказа СНК все немецкое население должно быть переселено немедленно в Казахстан, Алтайский край, Новосибирскую область и Красноярский край, в связи с имеющимися случаями шпионажа и диверсий. Я очень тоже взволновалась этому известью. Пришла домой сообщила Эле Карловне и Эльберг и снова с Валюшкой вышла на улицу.

Вот идет Волдемар. По веселому лицу я вижу, что о переселении он еще ничего не знает. Когда я ему сказала, он был бледен, как полотно. «Ну хорошо, поедем в Сибирь!», сказал он улыбаясь, но улыбка вышла очень грустной. <… > Наклоняясь над коляской, я глотала слезы. При первом ударе судьбы – такая растерянность. Волдемар, что же будет дальше. Тяжело!»

5 сентября 1941 года

«Сегодня уезжает Соломон Андреевич Галис, А.П. Ланг, Агафия Петровна Дайлов. Маруся Виншу уже уехала. Также уехал Аренгольд. Приехали новые люди принимать РФО (районный финансовый отдел – прим. авт.). Странное все волнение, сама я тоже неспокойна. Но мне вредно волноваться, у меня сын и я должна о нем думать. Сегодня первый день в яслях. Детей совсем нет, в I группе только мой Валюшка и еще одна девочка.

Дома у нас тоже ужасный беспорядок, приехали эвакуированные с Киева, евреи, мы уступили пока что первую комнату. С Волдемаром находимся в большей. Волдемар ужасно переживает, со мной очень мало говорит. 1 сентября официально взял развод. Он не хочет, чтобы я ехала с ним. Я не настаиваю, да и трудно мне ехать с ребенком. Его исчезновение из дому, я понимаю, ему трудно быть со мной вместе, не хочет меня расстраивать. Как сложна становится жизнь.

Что будет с ним, что будет с нами (Валюшка и я)? Прочь, прочь страшные мысли. Не думать, не волноваться.

Волдемар, не оставляй меня с ребенком! – хочется крикнуть. Но это разве меня он оставляет. Что-то насильственно вмешалось в нашу жизнь».

14 сентября 1941 года

«Утро. Несу Валюшку в ясли. У двери подходит Волдемар. Целует сына в лоб, он раскричался.

- Ну, ну! Так ты прощаешься с папой, может быть больше не увидимся, – на глазах показались слезы.

- Володя, что ты, не надо так говорить. Мы же встретимся, - сказала я, но почему-то также подумала, что сына он видит в последний раз.

На работе беспорядок. Все уехали, новые люди на месте еще не сидят, все они присланы на время. В финотделе я одна, смотрю через окно, подводы, нагруженные вещами, идут к пристани.

В перерыв – дома. Волдемар устраивает комнату для меня, маленькую, где жили Эльберги. Грузовая машина стоит против ворот Шауффлер. Сейчас едут! Быстро целует меня Волдемар, он очень взволнован.

- Анечка, ты будь спокойна, весной с первым пароходом я тебя заберу!

- Володя, я целую тебя в последний раз! Я предчувствую, что наша разлука есть разлука навсегда!

- Нет, не может быть! – снова у него на глаза предательские слезы, я ухожу. Зашла проститься к Шауфлер, и на работу, хотя я ничего не делаю; нечего делать!

  Улицы опустели. Весь город без населения. <…> Устала за день, однако спать не могу, думаю о Волдемаре, о утерянном счастье. Как быстро все проходит, было так хорошо, имею сына, жить б только – и теперь остаться одинокой с моим крошкой. Сумею ли я прожить это трудное время? Не думать, уснуть, но сон где-то далеко, на новом ли месте не спится, ли вой и мяуканья кошек, покинутых хозяевами, не дают спать. <…>

Что сделала война, сколько сирот осталось и еще останется. Сколько разбитых жизней! Коснулась война своей костлявой рукой и меня, так грубо, насильственно. Война с немцами. А мой муж немец! Ему надо ехать в Сибирь. Кто виноват?»

30 октября 1941 года

«По радио сообщили, что по приказу Верховного командования наши войска оставили город Харьков! Ноги задрожали, я еде дошло до Глувштейнов и Михайловых сообщить им печальную весть. Слезы полились невольно. Как будто что большое от сердца оторвалось. Харьков, в котором я родилась и жила 25 лет, теперь не мой, как же это так!? А мои родные успели ли выехать, не остались они в плену у немцев? <…> Во всех настроение упадочное, угнетенное».

В ноябре Владимир Андреевич прислал письмо: он оказался в Красноярском крае, Хакасская автономная область, станция Шира (сегодня – центр Ширинского района республики Хакасия), работал бухгалтером райздрава. В январе 1942 г. полугодовалый Валентин заболел и 19 февраля 1942 года умер. Страницы дневников, где мать пишет о своем сыне, в разводах от слез. «Холодно стало, как будто кто неведомый вошел с мороза в комнату и забыл закрыть дверь. Тихо, за стеной никого нет. Валентина тоже нет! Умер! Горячие слезы падают на лицо мертвого ребенка. Положила в постельку, поцеловала в холодный лоб и закрыла навеки глаза! Прощай мой крошка, прощай родной! Не пришлось тебя видеть большим. С тобой ушли все лучшие мечты о будущем, может быть это и ушла и жизнь».

 

Харьков. Михаил Трофимович Паценко восемь раз уходил на фронт. Восемь раз Александра Кузьминична собирала его и восемь раз они прощались. Но в военкомате отправляли обратно – бронь. Еще до оккупации Харькова дядя Миша входил в число ополченцев, их послали на оборонительный рубеж у Липцев. Картина была страшная: винтовка на десятерых, да и с ограниченным числом патронов. Конечно, остановить регулярные войска Вермахта они не смогли. До войны Паценко держали пасеку, мед очень помогал не умереть с голода.

М.Т. Паценко, состоя в комиссии по эвакуации паровозостроительного завода, должны были взорвать завод, то, что не успели вывезти. Грузили станки, оборудование. Сам Михаил должен был уехать на последнем составе, который разбомбили (18.10.1941). Кроме того, чуть ли не в день взятия города, или накануне, когда немцы были на Холодной горе, хоронили отца – Трофима Федоровича Паценко. Трофим Паценко погиб во время бомбежки на Конном базаре (Балашовском вокзале?). Так Михаил и Александра остались в городе. Чтобы хоть как-то прокормиться, Михаил устроился колоть дрова в немецком госпитале, иногда ему удавалось принести домой с немецкой кухни какие-нибудь объедки. Там же на ХПЗ работала – выдавала работникам инструмент – Александра Кузьминична Паценко.

В доме Суковых, в Раздольском переулке, стояли немцы. Ко всему прочему, сам дом сильно пострадал – недалеко проходила железная дорога, и снаряды падали вблизи жилых домов. Новоселовский огород в 1941-м уродил богатый урожай капусты, которой спасались первое время голода. Приходилось ходить на менку. Это когда в деревнях выменивали сколь-нибудь ценные вещи на еду. На менку ходили в Сумскую, реже Полтавскую область. Ночевали где попало, в сараях и хлевах. Радовались любому куску хлеба, кто лепешку даст, кто буряк. Примечательно, при обысках немцы пропускали харьковчан, «свои» же, полицаи, норовили отобрать последнее. Сначала променяли все серебро, что было в доме, потом вещи… После войны на окнах висели бумажные занавески. Не променяли только большие старинные часы, которые тетя Шура всегда брала с собой в подвал во время бомбежек. Часы живы и по сей день.

Шура была кандидатами в партию – кандидатскую книжку снохи от греха подальше отобрала Прасковья Прокофьевна. Надежда Кузьминична, член ВКП(б), но перед приходом немцев родственники жгли или закапывали свои партбилеты в огороде. Это приметила соседка и постоянно шантажировала их. Надежда по каким-то каналам поддерживала связь с партизанами. Условились однажды о встрече, но когда Надежда шла по улице, связной прошел мимо нее, даже не взглянув. Надя обернулась: в конце улицы этого человека схватили немцы… Надежда, секретарь парторганизации ХЭМЗа, закопала весь партийный архив электромеханического завода в огороде. Первый муж Надежды и отец дочери Валентины – Николай Васильевич Васильев – погиб на фронте под Кременчугом. Его гибель иносказательно приснилась Елене Павловне Суковой, во сне он не остался, не согласился ночевать на соломе. Второй муж Надежды Кузьминичны, Аркадий, воевал, был ранен, лежал в госпитале в Москве и некоторое время жил у Суковых. Валентину – удивительно – в годы оккупации немцы прятали от немцев же, только от СС. Прятались в погребе, даже когда его затапливало – сидели в воде. Леонид Барон, будущий муж Валентины, в 1941 году был эвакуирован с машиностроительным заводом «Красный Октябрь» в Челябинск. Работал слесарем, бригадиром, старшим мастером. Ветеран войны - труженик тыла.

Конечно, некоторые жители Харькова в условиях ужасного голода пошли на сотрудничество с немцами. Бывало, над такими устраивали самосуд (вешали вверх ногами, например). Одноклассник Лиды Суковой, Юра Шталь, олицетворял молодое поколение предателей. Он порвал со своим прошлым, став преданным новым хозяевам полицаем, прославился жестокостью ко вчерашними друзьям. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Дядька Михаила Паценко, Иван Федорович, с приходом немцев заколол кабана, мясо спрятал под пол. Сосед Богдан выдал, вскрыли полы, кабана забрали. Вот какая история приключилась с Александрой и Михаилом Паценко в войну. Мимо их дома проходили немцы и решили проверить домашних, мужчин забирали и угоняли в Германию. Дяде Мише некуда было спрятаться, спасла его жена – зашли в уборную, и тетя Шура изобразила недоумение: мол, граждане немцы, мне в туалет нужно, а вы тут со своим обыском и прикрыла собою мужа. Так Михаил Трофимович избежал ареста и возможной погибели. Другая история приключилась с Шурой, Ниной и Надей, которых схватили немцы также для отправки на работы в Германию. Их посадили в вагон поезда. Но они, удачно выбрав момент, выбили окошко вагона и благополучно выбрались на волю. Немцы приходили не раз, приходилось хитрить: Шура выставляла все склянки, обматывалась платками и сообщала, кашляя, что больна тифом. Немцы предпочитали не связываться. Говорят, Иван Васильевич Шмитько, тесть П.К. Сукова, будучи очень набожным человеком, когда пришли немцы, заперся в своем доме, помолился и… умер. В Харькове были солдаты венгры, румыны (немцы на них свысока смотрели). Жалко было смотреть на итальянцев – эти смуглые ребята в лютые сумасшедшие морозы дрожали в сапогах с галошами, с винтовками и в одеялах.

Александра Кузьминична вспоминала, как дома на длинной улице Якова Свердлова (Полтавский Шлях) сплошь были увешаны людьми. У Николая Пчельникова была сестра, Полина Кирилловна, её мужа, также Николая, во время немецкой оккупации Харькова фашиста повесили на балконе собственного дома. Семейная история сохранила имя гражданского мужа тети Нины – Васечка. Так случилось, что Пчельников перед оккупацией уехал с заводом, а Нина с детьми осталась. Детей помогла вырастить Елена Павловна Сукова, которая с началом войны уехала из Москвы, где могла бы жить в безопасности, к племяннице в Харьков. Виктора маленького однажды напугал немец, да так, что заикание осталось на всю жизнь. Война прошла, Нина встретила Васечку, не красавца лицом, однако с удивительно добрым сердцем, работящего. Дядя Вася стал крестным Оли, Ольги Ивановны Клеванной. Прошли годы, и Николай Пчельников вернулся, Васечка оказался не у дел. Мы вспоминаем Васечку, чувствуя вину в этой несправедливости. Оказалось, что Миколай, возвращаясь в Харьков, где-то на Урале оставил другую семью.

Тем временем осенью 1941 г. немцы подступили к Москве. На эвакуацию города на участке Московско-Рязанской железной дороги, не считаясь с личными нуждами работал Петр Кузьмич Суков. «Компас Кагановича», как называли железные дороги летчики, работал денно и нощно в невероятном напряжении. Приведем отрывок из книги М.С. Конарева «Железнодорожники в Великой Отечественной войне»:

«Самой масштабной операцией эвакуационных перевозок явилось перебазирование на восток в кратчайшие сроки предприятий, учреждений, организаций Москвы и Московской области.

… Вот что писал о событиях того сурового времени Борис Николаевич Черноусов – секретарь МК ВКП(б) с 1938 по 1946 год.

«Московская партийная организация провела огромную организационную работу по осуществлению этой операции. Масштабы ее беспрецедентны. Не более чем за 4 месяца в восточные районы страны удалось отправить почти пятьсот крупнейших предприятий. Вместе с ними уехало 28 тысяч коммунистов и несколько десятков тысяч беспартийных квалифицированных рабочих, инженеров, техников. Всего из столицы эвакуировалось свыше 1,5 миллиона человек (с учетом прибывших из других прифронтовых областей – два миллиона – ред.).

Огромная работа по эвакуации легла на плечи железнодорожников. Они почти ежесуточно отправляли до 80 поездов. За 3 месяца ушло на восток 215 тысяч вагонов с оборудованием».

Некоторые заводы начали готовиться к эвакуации еще в июле. Перебазирование велось по мере готовности площадей на родственных предприятиях в Поволжье, на Урале, в Сибири, Средней Азии. В начале августа в связи с осложнением обстановки на фронте было принято решение об эвакуации из Москвы и области более ста важных предприятий, в том числе таких, как «Красный пролетарий», «Калибр», «Фрезер», «Динамо», «Станколит», «Манометр», станкостроительный имени С. Орджоникидзе. Однако массовая эвакуация началась только 10 октября. Государственный Комитет Обороны принял решение вывезти из столицы и области металлургические заводы и все основные предприятия, производящие боевую технику и боеприпасы....

«С 13 октября, – писал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, – разгорелись ожесточенные бои на всех оперативно важных направлениях, ведущих к Москве.

Это были грозные дни.

ЦК партии и Государственный Комитет Обороны приняли решение срочно эвакуировать из Москвы в Куйбышев часть центральных учреждений и весь дипломатический корпус, а также вывезти из столицы особо важные государственные ценности».

О том, как была подготовлена и проведена эта сложнейшая, невиданная в мировой практике операция, рассказывает один из ее непосредственных организаторов и участников – заместитель наркома путей сообщения Н. Ф. Дубровин....

«Было заявлено, что Москва врагу сдана не будет, но во избежание жертв основную часть населения Москвы необходимо эвакуировать. Железнодорожники обязаны были обеспечить вывоз всех наркоматов и учреждений…

Председатель ГКО И. В. Сталин спросил Г. В. Ковалева и меня, сколько железнодорожники могут за ночь отправить из Москвы поездов. Посоветовавшись между собой, мы ответили, что НКПС может дать 100 поездов. С этой цифрой согласились.

Сразу же возникла сложнейшая проблема – вагоны. Ведь только за ночь для перевозки людей потребуется не менее 5–6 тысяч вагонов…

Эвакуационные составы отправлялись с Казанского и Северного вокзалов…. За порядком следили работники военной комендатуры.

Железнодорожники Московского узла собирали весь подвижной состав, пригодный для перевозки людей. Отбирались все крытые грузовые вагоны, вагоны пассажирских и пригородных поездов, вагоны электричек. На железнодорожные пути были поставлены вагоны метрополитена. Разместив в них людей, поезда отправляли в тыл.

Очень помогло то, что в это время на фронт под Москву прибывали дивизии сибиряков. После выгрузки войск составы с вагонами, оборудованными нарами, печами, сразу подавались под погрузку эвакуируемого из Москвы населения. Сортировочные станции узла формировали поезда и непрерывно подавали их к платформам Казанского и Северного вокзалов.

В 18 часов 20 минут 16 октября были отправлены первые эшелоны, а к 10 часам утра 17 октября удалось подать уже свыше 100 поездов. За одну ночь они вывезли из Москвы около 150 тысяч человек. Ответственное задание правительства железнодорожники Московского узла выполнили с честью.

До этой памятной ночи и после нее вражеская авиация систематически бомбардировала станции Московского узла. Однако в ночь на 17 октября ни одной бомбы в районе Казанского и Северного вокзалов сброшено не было. Враг просто ничего не знал об эвакуации. Это, безусловно, помогло осуществить столь серьезную операцию без жертв, без паники и без особых задержек».

Шли и шли на восток составы с людьми, оборудованием, Различными материальными ценностями. Их обгоняли военно-санитарные поезда с ранеными. Навстречу им – на фронт – следовали воинские эшелоны. Образовались два мощнейших потока поездов. Порой казалось, что на колесах, в движении вся страна. История не знала такого массового перебазирования на огромные расстояния тысяч и тысяч предприятий, миллионов людей. Эвакуационными перевозками была занята значительная часть вагонного парка.

Да, мир ничего подобного не знал. Все приходилось решать впервые, заново, аналогов не было. Решения диктовала обстановка. А она была чрезвычайно сложная. Часто пропускная способность линий не позволяла быстро продвигать поток эвакопоездов. И вагоны с эвакуируемыми грузами оседали на перегруженных прифронтовых магистралях, затрудняя продвижение встречного потока воинских эшелонов.

Сотни эшелонов, отправленных из столицы, Московской области и ряда других районов, в октябре-ноябре 1941 года крайне осложнили работу всех примыкающих магистралей – Ярославской, Северной, Горьковской, Казанской, Юго-Восточной, Куйбышевской. С большим трудом продвигались поезда по Пермской, Свердловской, Южно-Уральской. Особенно в сложном положении оказалась Ленинская дорога (Московско-Рязанская). Через нее шел основной поток эвакуационных эшелонов.

Вагонопотоки значительно превышали пропускную способность дорог. Большие трудности создавались тем, что нередко вагоны не имели перевозочных документов. Нельзя было быстро установить, куда должен следовать груз. Для определения станции назначения приходилось вскрывать вагоны, посылать запросы. Бездокументные вагоны скапливались в узлах, затрудняли маневровую и сортировочную работу. В НКПС и на железных дорогах был установлен строгий контроль за ходом перевозок, работой узлов станций, проводились меры оперативного характера по быстрейшему продвижению эшелонов и их разгрузке. Ответственные работники Наркомата и дорог выезжали на места для оказания практической помощи.

Особенно сложно было организовать массовую эвакуацию людей. Детские учреждения – сады, ясли, санатории, больницы, пионерские лагеря – подлежали вывозу в первую очередь. Большая часть рабочих и служащих следовала в глубокий тыл со своими предприятиями и учреждениями. Перевозили людей в основном в грузовых вагонах. В пассажирских поездах отправлено всего лишь около одной десятой всех эвакуированных»[24].

 

В Москве находились Кузьма Павлович и Дарья Ивановна Суковы. Когда началась война, они гостили у сына в Москве и Петр, видя стремительное продвижение немцев, уже не отпустил их обратно. Петр Кузьмич устроил отца работать на Ленинскую железную дорогу, как недавно лифтером устраивал Елену Павловну. Старики страшно переживали, особенно дед Кузьма нервничал, во время налетов, когда семья, замерев, сидела в темноте, он срывался, распахивал ставни, зажигал свет, нарушая маскировку, и в неистовстве грозил разрывающим небо ревом двигателей немецким самолетам, кричал, что не боится проклятых стервятников.

Накануне 22-го июня Лидия Петровна Сукова окончила первый курс Института стали и сплавов, отгремел выпускной вечер, и уже куплены билеты в Крым, на отдых. Но.… Некоторое время проработав на заводе имени Маленкова (до его, завода, эвакуации) Лидия Петровна оказалась в эвакогоспитале №3. Это было время самых тяжелых боев за Москву. Кстати, Лида – несостоявшийся диверсант. Они с подругой добровольцами вызвались для заброски за линию фронта, прошли краткий курс подготовки. Узнали, что в Харькове есть родственники, спрашивали – кто, где. Соответственно планировали забросить в родной город. Когда об этом узнал Петр Кузьмич, член бюро райкома, он в восторг не пришел, а в райкоме жестко высказался, что, мол, девчонок молодых, неопытных, необученных в диверсанты берут. Так затею с диверсантками пришлось оставить. Несколько недель она рыла окопы: под Брянском, под Смоленском, под Москвой. Работа изнурительная. Немцы наступают, усиленно бомбят. На глазах Лиды пулеметная очередь во время налета изрешетила ее подругу. Комиссар из бригады, активистка и комсомолка, кондовая еврейка, постоянно одевала ярко-красную блузку, красную косынку, не кланялась пулям, всем своим видом показывая гордость и бесстрашие. Командир отговаривал ее, дескать, демаскируешь и себя и коллектив. Не послушала. Вскоре ее убило. Немец наступал, рытье окопов бросили, что-то на половине и видно было, что часть работы сделана зря и немецкие танки с легкостью преодолевали рвы. Возвращаясь пешком, по разным деревням встретились и с таким – деревенские не давали воды, портили колодцы, презрительно смотрели на отступающих девчонок, мол, бросаете нас. Через какое-то время пришли подводы и до Москвы поехали на них. Лида, помимо эвакогоспиталя, дежурила на крыше дома – тушила зажигательные бомбы. Собирала осколки стекол, не выдержавших взрывной волны немецкого снаряда. Итак, Лида – медсестра эвакогоспиталя. Госпиталь был обустроен бедно, солдаты лежали прямо на полу. Как она с напарницей – молоденькие девушки – таскали здоровых мужиков, Лидия Петровна не понимает до сих пор. И до сих пор не может без слез вспоминать, что тогда, из-под Рязани (вероятно, там базировалась 10-я армия), не смогли вынести одного раненого – на телеге не осталось места. Сохранились фотографии, сделанные на Брянском фронте. В поистине редкие минуты отдыха молодые командиры и медсестры соревновались в стрельбе по деревьям. Молодые лейтенанты, как заправские доки, подсказывали девушкам, как держать револьвер. За самоотверженный тяжелый труд Лидии Петровне достались именные часы от командования. Уже тогда, в начале войны этот подарок придавал ей силы для изнурительной работы. (Часы Лида всегда носила с собой. В 1958 г. вскоре после смерти отца на Рогожском кладбище к ней подошли двое бандитов. В кошельке было пусто, и двое, угрожая расправой, забрали часы. Было горько и обидно).

На фронте был случай, когда женскому подразделению, находившемуся на передовой, было сообщено о находящемся в их районе немецком диверсанте с особой приметой – следом от ромбиков (как раз в это время петлицы менялись на звездочки). И тут ночью прибегает офицер – и, конечно, с приметой! Немного посовещавшись, решили сразу не разоружать его, а выслушать, что ему нужно. А служивый и говорит, что нужно отсюда уходить, мол, немцы вот-вот здесь будут. Оказалось, напрасно волновались, подозревали, в штабе все подтвердили. Но за бдительность девушек поблагодарили.

Во время работы на заводе им. Е. Маленкова (арматурный завод находился на Малой Красносельской) рабочие брали шефство над различными частями действующей армии. Отправляли письма, подарки, обменивались делегациями. Во 2-м гвардейском авиационном полку (3-я авиационная дивизия, Авиация Дальнего Действия) Лидия Петровна знакомится с молодыми офицерами, в том числе с Героем Советского Союза Алексеем Гараниным. В Москве Гаранин бывает в гостях у Суковых, знакомится с Петром Кузьмичем. Лидия Петровна с досадой вспоминала, что все ее друзья, однажды побывавшие в гостях, потом ходили уже не к ней, а к папе! Петр Кузьмич был обаятельным и общительным человеком. Два юных офицера – летчика, поигрывая с ним в карты, однажды решили сжульничать. Не на того напали! Петр Кузьмич мгновенно заметил шулерство, но не подал виду. Играя на деньги по их «правилам», Петр Кузьмич раздел бедолаг до трусов – после наличности они проиграли гимнастерки, ремни, сапоги, револьверы… Довольный преподнесенным уроком, он вернул этим щеглам все вещи с условием никогда впредь не шельмовать. А Герой Советского Союза гвардии майор Алексей Дмитриевич Гаранин 28 июня 1943 г. с честью погиб в Витебской области: над Оршей он был подбит и направил горящий самолет на склад боеприпасов противника.

Тетя Лида поведала мне историю семьи Миколайчик. Ян Степанович Миколайчик был добрым приятелем Петра Кузьмича. Поляк по происхождению, он был членом партии еще с подпольных времен, прошел революцию и гражданку, надел погоны и в Отечественную войну. Жена его, Надежда Александровна Миколайчик была заслуженным учителем, награждена орденом Ленина. С орденом вышло приключение. Надежда потеряла орден на улице, в снегу, мужчины прочесывали землю, но снег все валил и драгоценную регалию так и не нашли. Жила семья Миколайчик на Краснопрудной, дом 24 квартира 14. Их сын Владислав был одноклассником Лиды. Тетя Лида никогда не рассказывала, но, видимо, ухаживал за ней и строил планы на будущее. После училища Владислава забрали на фронт и он писал ей, а она – ему. Командир взвода связи 415 стрелкового полка 1-й стрелковой дивизии лейтенант Миколайчик 28 июля 1944 года не вернулся из боя. Как писали Лиде сослуживцы, он был якобы переведен в артиллерию фронтовую и пошел в атаку со всеми, хотя не должен был находиться на передовой. Уточнение находим в наградном листе, погибшего лейтенанта представили посмертно к ордену Отечественной войны I степени.

«В бою 28.07.1944 в районе дер. Зачопки тов. Миколайчик хорошо обеспечил связь КП батальона в ротами, правильно расставил силы взвода. Сильный огонь артиллерии и минометов противника часто рвал телеграфную линию, но связисты т. Миколайчика немедленно устраняли все порывы.

При недостатке людей т. Миколайчик несколько раз сам выходил на линию и непосредственно подогнем противника устранил 14 порывов, чем дал возможность командиру батальона управлять боем рот. Прямым попаданием мины противника в траншею л-т Миколайчик был убит 28.7.44. Достоин посмертного награждения орденом Отечественной войны I степени». В итоге дали II степень. Так случилось, что поляк Миколайчик погиб за освобождение своей родины, и похоронен в польской земле – Люблинское воеводство, Яновский повят, высота 144,3. «Ах, война, что ж ты, подлая, сделала: вместо свадеб — разлуки и дым!»

Вскоре после войны Лидию Сукову отправляли в командировку в Польшу. Ян Степанович Миколайчик попросил передать сверток с чем-то важным. Но что-то не получалось, и Лида не смогла помочь Миколайчику. Вскоре после этого Суковы узнали, что Владислав Янович Миколайчик оказался польским шпионом и братом главы т.н. Польского правительства в изгнании Станислава Миколайчика! При Сикорском Миколайчик был вице-премьером, в 1943-44 гг. председателем Правительства, находившегося в Лондоне, в 1945-47 гг. нелегально находился в социалистической Польше. Как радовалась тогда Лида, что не взяла пакет в Польшу. Ян Степанович Миколайчик был убит при загадочных обстоятельствах, правда вскрылась после его смерти. Вот с этой загадочной и трагически кончившей семьей бок о бок жили мои родственники.  

По словам Лидии Петровны, самый страшный день осажденной Москвы – 16 октября 1941 года. Свежи в памяти воспоминания о смоге и клочьях пепла – это сжигали архивы, собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма, документы, уличающие в связях с режимом, – воспоминания о бегущих из Москвы и уезжающих по шоссе Энтузиастов(!) людях, но сама Лидия Петровна никогда не допускала и мысли, что нога агрессора ступит на землю столицы. В 1943 г. она вступает в партию. Среди ее наград, военных и мирных – орден Трудового Красного Знамени, медали «За трудовую доблесть», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина», «За оборону Москвы», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.», «Ветеран труда», «В память 800-летия Москвы», 30,40,50,60 лет Победы, 60, 65, 70 лет битвы за Москву, Малая Золотая и Большая Серебряная медали ВДНХ (Выставка достижений народного хозяйства), знаки «Отличник соцсоревнования Минпищепрома», «Победитель соцсоревнования», «Отличник санитарной обороны СССР», «Отличник гражданской обороны СССР» и др.

Со слов Л.П. Клеванной известен такой эпизод о фамильных драгоценностях. Внучка Оксана вспоминает, что «рассказывалось это в разное время, поэтому предыстории различны. Версия советская: бабушка Галя была из богатой семьи и когда был голод в Поволожье, все драгоценности её семьи были сданы в помощь голодающим. Инна версия: дед Петя заболел туберкулезом, когда работал в милиции, все ценности ушли в магазины торгсина. Перед эти все драгоценные камни были вынуты, сложены в тряпочку и убраны в единственный костюм деда и забыты. После перевода в Москву костюм переехал в шкаф на Краснопрудной. Когда началась война и к Суковым перебралась часть родственников, всех надо было кормить, дед взял костюм и выменял на 2 мешка картошки, вечером бабушка Галя сказала деду, сколько стоила эта картошка, но скандала не было. Все это со слов бабушки». Не исключено, что здесь соединились два реальных эпизода. 

Троюродные братья моей мамы, Александр (1932 г.р.), близнецы Владимир и Анатолий Марченко (1934 г.р.), внуки Акима Ивановича Соболева которые жили на Новоселовке, наравне со взрослыми переживали ужасы немецкого присутствия. Володя запомнил троих пожилых немцев – Альберт, Франц и Август, что жили в их доме. Дважды маленьких братьев ставили к стенке. Первый раз эсэсовцы, напившиеся на Троицу, приняли картавых мальчуганов за евреев. «Juden», - горлопанили они, лязгая затворами… В другой раз Володя стащил у немца плитку шоколада. Вошедшая в комнату тетя Вера увидела, как фриц уже изготовился стрелять, в ужасе закричала. Оба раза спасал пожилой стройбатовец Франц. Прогнал своего сослуживца, а детям бросил три плитки шоколада. Когда хотел подозвать к себе мальчуганов, Франц говорил: «Partizanen, komm!», - и чем-нибудь подкармливал. Скот весь давно забили. Спасала корова Женечка – давала до 30 литров молока в день! При тех скуднейших кормах! Владимир Михайлович Марченко вспоминал отдельные фрагменты всего этого ада… пьяные немцы, карабин на пять патронов, пожар на Новоселовке, немец приводит русскую проститутку, выпивший дядя Сева разглагольствует о коммунистах, когда на соседней улице на постое эсэсовцы, крошка–сестра Людмила (1938 г.р.) лечится в немецком госпитале, вчерашние соседи шипят: «коммуняки, живы еще, твари?»… Полицай с Новоселовки отсидел после войны 20 лет.

Мать, Мария Акимовна, ходила на менку. Ребята остались без отца в 1942 году. Когда завод «Здоровье трудящимся» осенью 1941 г. выезжал в Среднюю Азию, Михаил Захарович Марченко тяжело заболел Аддисоновой болезнью (недостаточность коры надпочечников) и был уже не транспортабелен. Надежды не было, его отправили в село Ольшаны Дергачёвского района к матери. Там он умер в сентябре 1942 года, в возрасте 37 лет, с книгой Льва Толстого в руках, укутанный полушубками. Всеволод Пименов, супруг Веры Акимовны, был на фронте, попал в плен. Вероятно, ему удалось послать весточку родным, концлагерь находился где-то на Харьковщине и каким-то образом дядя Сева был выручен за деньги из плена и вернулся к жене Вере и дочери Надежде (1939 г.р.). Через Новоселовку проходил железнодорожный путь, который немцы постоянно минировали. Немцы только заминируют пути, как братья Марченко снимают динамитные шашки - глушить рыбу. Таким образом, от Новоселовки до Уд все пути были разминированы. Тщетно пытались подорвать и железнодорожный мост – этот виадук стоит по сей день.

Оккупацию пережили Семен Иванович, Марфа Васильевна Соболева и их дочь Клавдия. Описание мытарств, в том числе проверок нашими органами в 1943 году, не обошедшихся без чудес, требует подробного изложения после выяснения всех деталей. С освобождением Харькова Семен Иванович Соболев ушел на фронт сапером строительного батальона, к тому моменту ему было уже за 50. Воевал и будущий муж Клавдии Семеновны – Петр Иванович Рубашка. 

Арина Ивановна и Лаврентий Гаврилович Некрасовы переживали фашистское иго в Дубовце. Все было как и везде: предатели–полицаи, карательные акции, угон людей. Двое старших сыновей Арины были в армии, младший Федор – в 1941 году ему было 14 лет – прятался в болотах, чтобы не попасться немцам. После освобождения села Федор работал на железной дороге, ветеран войны – труженик тыла, награжден юбилейными медалями. Василий Лаврентьевич Некрасов, лейтенант, до 1944 (45) г. служил в действующей армии в Манчжурии. Так как на Дальнем Востоке до этого времени не велось боевых действий, и офицеры считались не столь озлобленными на врага, Василия Некрасова в конце войны переводят в Германию, в комендатуру одного из городов. Из поверженного Рейха Василий шлет родичам посылки. Впоследствии В.Л. Некрасов станет директором школы в Подмосковье, где хранятся его боевые награды. Николай Лаврентьевич Некрасов воевал в танковых войсках. По словам Клавдии Семеновны Рубашка, ее двоюродный брат совершил подвиг, за который, возможно, получил звание Героя Советского Союза. Возглавляя заблудившуюся под Берлином колонну из 7 танков, он принял бой со словами «Русские наступают», не дав прорвать оборону на этом участке. После этого в отпуск он приехал в Харьков, сияющий, стройный, в ладной форме, одно слово – герой. Вскоре после этого Николай попал в неприятную историю. Поссорившись с одним капитаном, Николай убил того и попал в штрафбат. Когда Клавдия увидела брата второй раз, на нем не было погон, он был разжалован, угрюм и подавлен. Прояснение этих эпизодов есть дальнейшая наша задача.

 

Сергей Пантелеевич Клеванный продолжал нести службу в Заполярье, в 110 зенитном артиллерийском полку, 58 отдельный зенитный артиллерийский дивизион. 10.01.1940 – 27.10.1941 краснофлотец Клеванный – дальномерщик 58 ОАЗД, нештатный инструктор физкультуры. С 27.10.1941 по 27.10.1942 – дальномерщик на командном пункте 58-го ОАЗД СФ и командир отделения дальномерщиков, младший сержант. По словам Л.П. Клеванной, когда осенью 1941 г. положение под Москвой стало критическим, моряков Северного флота направили на оборону столицы. Однако, в документах Сергея Пантелеевича это не нашло отражения. В 1943 г. присвоено звание сержанта. За добросовестное и отличное несение службы по охране Базы Полярное от немецко-фашистской авиации и за слаженность дальномерного отделения в работе по обнаружению авиации противника был награжден командованием Северного флота медалью «За боевые заслуги». В январе 1943 года Клеванный С.П. вступил в ВКП(б), партбилет № 06004837.

3 мая 1943 г. по решению ГКО завод № 381 переведен в Москву, вместе с заводом в столицу переезжает и старший техник военного представительства Клеванный. В Москву Ольгу, которой не было месяца, везли в корытце. «Она вела себя культурно, не капризничала», – вспоминала Мария Кузьминична. Ехали в теплушках, в которых «коров возили, что ли… или солдат», – смеялась бабушка.

А Т Т Е С Т А Ц И Я

За период с I января 1943  года по I января 1944 г.

На старшего техника Военного Представительства ГУС ВВС КА на з-де № 381 Старшего техника-лейтенанта КЛЕВАННОГО Ивана Пантелеймоновича.

I. Год рождения  1913 г.

2. Национальность  русский

3. Партийность, стаж и № п/б, или к/карточки

член ВКПб с 1937 года.

4. Общее и военное образование, Окончил 5-ю Военную школу техников по вооружению в 1937 г. гор. Ленинград.

5. С какого времени в Красной Армии с 1934 г.

6. Награды   не имеет.

Вывод по последней аттестации за 1942 г.

Занимаемой должности соответствует

Для дальнейшего продвижения по должности необходимо командировать на курсы инженеров при Академии им. ЖУКОВСКОГО.

Текст аттестации

В военном представительстве УЗСиМ ГУЗ ВВС КА работает с 1937 года в должности ст. техника по вооружению. На з-дах №№ 21 и 135 производил приемку с-тов И-15, И-16 и СУ-2. В военном представительстве на з-де № 381, работает с ноября 1941 г. и производит приемку с-тов «Ла-5». За период работы проявил себя отлично знающим дело своего участка вооружения.

Ст. техник-лейтенант тов. КЛЕВАННЫЙ И.П. старательный, исполнительный и энергичный офицер Красной Армии.

При внедрении в серию с-та «Ла-5» т. КЛЕВАННЫЙ настойчиво изучал конструкцию с-та в целом, предварительно изучив и освоив группу вооружения. При сдаче зачетов т. КЛЕВАННЫЙ получил отличные оценки и благодаря этому был допущен к самостоятельной работе по осмотру и приемке всей машины в целом. Принятые им 8 машин дефектов не имели. На своем участке по группе тов. КЛЕВАННЫЙ добился приемки отличного качества продукции. За все время работы на принятые им агрегаты рекламаций от строевых частей не поступало.

Осмотренные и принятые им 225 машин при отстреле на земле и в воздухе дали хорошие результаты. В своей работе использует свои технические знания.

Требования к производству и дефектации принимаемой продукции вполне технически грамотны и всегда обоснованы. Взаимоотношения с работниками производства и технического контроля строит правильно. Добился изжития дефектов, влияющих на боевые качества машин, например:

1. По заднему креплению СШ-20 изжито качание шкворня в резьбе.
2. обеспечена регулировка оружия без изъятия плавающих шайб / отработано приспособление установки СШ-20/.
3. Улучшен подход управления рукояткой АСИ-140.
4. Изжиты отказы пневмоперезарядки.

С товарищами общителен. Много работает над собой, по повышению технического и идейно-политического уровня.

Состояние здоровья хорошее.

В Ы В О Д: - По опыту работы, уровню знаний и деловым качествам – занимаемой должности соответствует и достоин продвижения в должности Пом. Военпреда и присвоения офицерского звания «Инженер-Капитан».

Возможно, деду приходилось возить с авиационных заводов на фронт самолеты, оружие и комплектующие. По неподтвержденным сведениям, их группа однажды даже попала в окружение. Из окружения вышли, но дед сильно отморозил ноги. А. И. Клеванный вспоминает эпизод, когда отец приходил домой, хватался за голову и говорил: «Лучше б я на фронт ушел!». «Бронь» давали ценным, ключевым труженикам. Но и ответственность – громадная, объем работы и износ – колоссальный, условия ­– самые скудные.

Хотя военное время отнюдь не накладывало мораторий на культурный досуг. Наоборот, искусство служило средством поддержания духа, как и в осажденной Москве – если показывают кино, значит город отстоим, так и в глубоком тылу. Бабушка вспоминала, как они с дедом были на концерте А. Н. Вертинского, вернувшегося в Союз в 1943 году, на оперетте «Мистер Икс» по Кальману, опере «Бахчисарайский фонтан» и т.д.

За долголетнюю безупречную службу в РККА Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 ноября 1944 г. И.П. Клеванный награжден медалью «За боевые заслуги». В декабре 1944 года перспективного молодого офицера Клеванного направили на курсы усовершенствования инженеров при Академии ВВС им. Жуковского. Окончил эти курсы в мае 1946 года. Жили в Москве на «Соколе», часто бывали (а сначала и жили) у Суковых. Тогда, видимо, завязалась дружба Лиды и Сергея.

Лидия Петровна вспоминает, что когда она отводила Толю в садик, тот по слогам читал все надписи на заборах, причем делал это громко, с выражением, старательно, так что прохожие посмеивались, а Лиду вгоняло в краску. Маленький Толя завел себе друзей из дома железнодорожников, где жил Петр Кузьмич. И недоумевал, куда время от времени исчезали его приятели. Конечно, он не знал, репрессии в стране никто не отменял.

В 1944 году второклассник Анатолий наладил бегать к девчонкам – аэростатчицам. Аэростаты широко использовались в противовоздушной обороне столицы в качестве ограждения. Толика же интересовала первоклассная резина для рогаток, которую можно было добыть на аэростатном посту. До места нужно было идти через мост. Однажды Толя возвращался через этот мост домой, в руке был кусок резины и лезвие. На мосту на него напали грабители. Их целью был лётный кожаный шлем, предмет гордости 8-летнего франта. Толя изо всех сил вцепился в шлем, но схватка сложилась не в его пользу. Шлем исчез вместе с убежавшей шпаной, а изрезанные лезвием ладони были в крови…

В декабре 1944 года С.П. Клеванный был направлен командованием Северного флота в Москву, на годичные курсы морской пехоты офицерского состава с уклоном инструктора физподготовки кораблей и частей ВМФ, которые окончил в сентябре 1945 года. А как они, морячки, дрались в столице! Вдвоем вставали спина к спине, наматывали ремень на руку и припечатывали шпану в подворотнях, размотанные ремни бляхами догоняли нерасторопные силуэты. И сами юшку из-под носа вытирали, но не боялись никого на этом свете. В сентябре 1945 года Сергею Клеванному присвоено звание младшего лейтенанта (приказ наркома ВМФ № 01999). По словам Л.П. Клеванной, их уже погрузили в эшелоны для отправки на Дальний восток, но, к счастью, Вторая Мировая война закончилась. Сергей жил в Москве со своим другом, боцманом. Однажды они заночевали у Клеванных. Места было мало, и боцмана, закаленного в боях старшину, положили спать с маленьким Толиком. Анатолий, не проявив должного пиетета перед бывалым мореманом, ночью описался. Боцман проснулся с подмоченной репутацией, что естественно не осталось незамеченным. Сергей подтрунивал над другом: «Эх ты, а еще морской волк, подставил ребенка!».

С.П. Клеванный за годы службы имел следующие награды: орден Красной Звезды, орден Отечественной войны II степени, две медали «За Боевые Заслуги», медаль «За оборону Советского Заполярья», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», медаль «300 лет Российскому флоту», юбилейные медали – 20,25,30,40,50 лет Победы в ВОВ, 30,40,50,60,70 лет ВС СССР, награжден различными почетными знаками.

 

Харьков, как известно, освобождали дважды. И когда это произошло в первый раз в феврале 1943 г., сестры написали в Москву, родителям Кузьме и Дарье Суковым, письмо. Пока оно дошло до столицы, Харьков заняли немцы. Каково же было потрясение стариков, которые вообще считали, что дочерей нет в живых, получить весточку из оккупированного города!

Немецкие солдаты в Харькове вели пропаганду, направленную на упадок духа русских людей. Так, говорили людям, что Москва пала. Однажды немцы настраивали транзистор, и вдруг сквозь помехи пробился голос Левитана: «Внимание! Говорит Москва!» Переоценить эффект этих слов было невозможно.

После первого освобождения Харькова И. А. Радионов ушел на фронт. Данные, согласно которым он воевал в штрафной роте, не подтвердились. Иван Радионов сражался в рядах 184 стрелковой дивизии (5 армия), получившей наименование Духовщинской Краснознаменной. Его боевой путь: Курская дуга, Духовщина, Витебск, Вильнюс, Кенигсберг, Манчжурия (Воронежский фронт 25.02.43 по 05.07.43, с 16.06.43 по 04.10.43 - Калининский фронт (5-23 июля – неизвестное образование, «Белогородский фронт»),  с 04.10.43 по 15.12.43 - Западный фронт (по др. данным с 23.07.43), 3-й Белорусский фронт). В Манчжурии И.А. Радионов закончил войну в 499 ОСАД (отдельный самоходно-артиллерийский дивизион). Ранение 06.03.1943 – Воронежский фронт, ранение 23.07.1943 – «Белогородский фронт» (из части не выбывал), ранение и контузия – 15.01.1944, Витебское направление, дер. Черныши, контузия 28.02.1944, станция Крынки Витебской области, ранен 28.03.1944 около станции Крынки Витебской области. На пенсии И.А. Радионов даже писал мемуары, к сожалению, утерянные, отправлял сведения и личные вещи в музей дивизии (армии). Иван Андреевич вспоминал, как в Кенигсберге они взяли универмаг. От увиденного великолепия разбегались глаза. «Мужики, рыба!» Бегут. Набивают карманы балтийской селедкой. Другой бьет прикладом витрину и загребает, что поценнее будет. Третий кричит: «Шнапс!» Старшина Радионов выбрасывает из карманов рыбу и с удовольствием набирает шнапса. На войне, как на войне.

Из наградного листа (1944 г.): «Старшина Радионов Иван Андреевич в боях за Советскую Родину против немецких захватчиков показал себя смелым и мужественным командиром.

Тов. Радионов три раза ранен во время боев. В бою за высоту Безымянная 21 марта 1944 года во время наступления подразделений тов. Радионов со своей радиостанцией находился в боевых порядках подразделения бесперебойно обеспечивал связью. В трудные минуты боя тов. Радионов брал винтовку и отражал контратаки противника вместе с бойцами. В бою тов. Радионов уничтожил лично до 8 гитлеровцев. Тов. Радионов достоин правительственной награды ордена “Слава III степени”». По существующей тогда практике заключением вышестоящего начальства (комдив гвардии полковник Белов) награда была «понижена»: 25 апреля 1944 г. начальник главной рации радиовзвода отдельного лыжного батальона 184 Духовщинской стрелковой дивизии старшина Радионов награжден медалью «За Отвагу». 

Из наградного листа (1945 г.): «Товарищ Радионов работает писарем административно-хозяйственной части штаба дивизии… показал себя хорошим работником. Находится в этой дивизии с февраля м–ца 1943 года. Товарищ Радионов к работе относится со всей серьезностью, не считаясь ни с какими трудностями, условиями и временем, хорошо умеет вести свое дело по учету и по хозяйственным работам… выполняет все приказания безоговорочно, товарищ Радионов на фронте с февраля м–ца 1943 года, имеет два ранения, две контузии, достоин представления к правительственной награде Орден “Красной Звезды”». Не совсем ясна ситуация с количеством ранений, если суммировать по двум наградным листам – четыре ранения и две контузии.

Красноармеец Клеванная Александра Пантелеевна – телеграфист-морзист телеграфно-телефонного батальона 133 отдельного полка связи 66-й (а позднее 5-й гвардейской) Армии. Из наградного листа: «За период своей работы в течение года телеграфистом-морзистом при основном узле связи Штаба 66, а затем 5-й Гвардейской Армии не имела ни единого случая задержки, искажения в приеме и передаче приказов командования.

За период боев под Сталинградом, с начала и до конца операций, сумела своевременно передать боевые приказы на аппарате и в дивизии

Тов. КЛЕВАННАЯ за свою работу на телеграфной аппаратуре вполне достойна награждения Медалью “ЗА БОЕВЫЕ ЗАСЛУГИ”». Красным карандашом число и подпись: 24 июня 1943 года, командарм генерал-лейтенант Жадов. 

Александра Пантелеймоновна в Праге, в победном 1945-м, вступила в брак с Андреем Петровичем Лазуткиным, с которым они познакомились на фронте в рядах 5 гв. армии. Гвардии капитан Лазуткин служил в комендатуре города Прага. Несмотря на все выпавшие испытания, Андрей Лазуткин был человеком приветливым, доброжелательным, с чувством юмора. Безмерно любил свою Шурочку. С фронта они привезли много трофейных вещей, деньги, хранившиеся по старой традиции дома и все «сгоревшие» во время денежной реформы. От первого брака у А.П. Лазуткина был сын Анатолий, Шура приняла его как родного, они жили единой семьей.

Гвардии капитан Лазуткин А.П. в годы Великой Отечественной войны награжден орденами Отечественной войны, Красной Звезды, медалями «За Боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Праги», «За Победу над Германией». Из наградного листа: «С начала формирования роты л-т Лазуткин боролся и борется за отличную боевую и политическую подготовку своего взвода. С выездом армии на фронт т. Лазуткину неоднократно приходилось выполнять боевые задания по охране и обороне штаба под бомбежкой вражеской авиации. При ночном налете вражеских самолетов на гор. Дубовку в сентябре м-це т. Лазуткин был дежурным по казармам, и несмотря на то, что авиабомбы разрывались вокруг его и ему угрожало от осколков смертью <был там>. Т. Лазуткин дисциплинирован, требовательный командир к себе и своим подчиненным. Предан партии Ленина-Сталина. За отличное выполнение боевых заданий командования в борьбе против немецких захватчиков и отличную <подготовку> дисциплины, боевой и политической подготовке во взводе т. Лазуткин достоин правительственной награды медали За “Боевые Заслуги”». 17 апреля 1943 г. документ подписан врид командующего 66 армией генерал-майором Козловым и членом Военного Совета полковников Кривулиным.

Двоюродный брат моего деда Бакуменко Владимир Михайлович, закончив 14 специальную артиллерийскую школу в Харькове, поступил в Сумское артиллерийское училище. В конце июля 1941-го – на фронт, принял бой в Сумской области, где у реки Сейм близ г. Белополье был ранен первый раз в октябре 1941 года. Второй раз – март 1942 года, за Витебском, ранен в голову. Пулю с 1942 года Владимир Михайлович носил в голове полвека. Когда замучали головные боли, пошел к хирургу. О рискованной операции пенсионеру через столько лет писали газеты. Благополучно извлеченная немецкая пуля хранится в медицинском музее. Всего за войну старший лейтенант Бакуменко трижды ранен, 27 августа 1943 г. награжден орденом Красной Звезды. Воевал в должности командира 5 батареи 1210 гаубичного артиллерийского полка Резерва Главного Командования. В марте 1945 г. выписан из госпиталя, День Победы встретил в учебном дивизионе. Из наградного листа: «13 августа 1943 года при прорыве переднего края обороны немцев огнем своей батареи уничтожил 2 ДЗОТа пр-ка, выявленные и засечены разведкой, организованной т. БАКУМЕНКО. Уничтожил 3 пулемета пр-ка с расчетами, преграждающими движение нашей пехоты и в течении 15.8.43 г. огнем своей батареи отбил 2 контратаки немцев, уничтожив до 100 гитлеровцев. При смене боевых порядков быстро и четко организовал работу лично состава батареи, своевременно был готов везде к открытию огня. Полностью сохранил материальную часть артиллерии и личного состава батареи.

Волевой, отлично дисциплинированный и требовательный командир.

Достоин правительственной награды – ордена “КРАСНАЯ ЗВЕЗДА”».

Зинченко (Бакуменко) Мария Михайловна с мужем – пожарным Яковом Леонтьевичем Зинченко и дочерью Еленой эвакуировались вместе с ХПЗ им. Коминтерна, где Зинченко был начальником пожарной охраны. Остались в памяти картины, когда Яков Леонтьевич спасал дочь, пытаясь верхом уйти от преследования фашистского истребителя. Немцы на бреющем полете часто охотились за одиночными людьми, без труда расстреливая их пулеметной очередью. Зинченко сбросил офицерскую шинель. Немецкий летчик, как на ладони разглядел девочку, прижавшуюся к отцу. Он развернул самолет.

Семья Зинченко осталась в Нижнем Тагиле на всю жизнь. После войны Я.Л. Зинченко – в пожарной охране Уралвагонзавода, майор. Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и другими. Вагоностроительный завод был основан в Н.Тагиле в 1936 году, а после эвакуации в тыл ряда предприятий, в том числе крупнейшего 183-го завода, Уралвагонзавод был переоборудован в крупнейший завод по производству танков. До конца войны заводчане выпустили свыше 35 тысяч известных Т-34. Каждый второй танк Т-34, принявший участие в боевых действиях, сошёл с конвейера этого завода. Кроме того, завод производил бронекорпуса для самолетов ИЛ-2, авиабомбы, артиллерийские передки и другую военную продукцию.

Бакуменко Николай Михайлович – труженик тыла, работал мастером кузнечного цеха на ХПЗ им. Коминтерна, в августе 1941 г. эвакуировался с заводом в Нижний Тагил. За самоотверженный труд Н.М. Бакуменко награжден орденами Трудового Красного Знамени, Знак Почета, многими медалями (которых никогда в жизни не носил). Его сын Бакуменко Михаил Николаевич, уйдя на менку в 1941-м, вернулся и не застал отца. Он с матерью и младшим братом Борисом остались в оккупации. В августе 1943 года Михаил добровольцем ушел на фронт, хотя по здоровью мобилизации не подлежал. Упав с подводы, он сломал ногу, и одну из берцовых костей ему удалили. Несмотря на это 18-летний Михаил, Бог весть как себя превозмогая, ушел на войну. Сражался в 25 понтонном батальоне, по специальности сержант Бакуменко был сапером. Награжден Орденами Славы II и III степеней. Была возможность стать и полным кавалером. Шла война к тому Берлину… а в батальоне солдаты давно не ели мяса, да и вообще уже несколько дней подъедали последние крохи. Тогда Бакуменко с товарищами отправились за линию фронта – за коровой. Пленили животное, уложили в грузовик, но на обратном пути наткнулись на немцев. Забросали гранатами какой-то блиндаж, потом оказалось – штаб какой-то дивизии. Наших героев по возвращении представляют к наградам, Бакуменко – к «Славе» I степени. Но командиры стали разбираться – что делали в 40 километрах за линией фронта?! И вместо ордена отправился Михаил на гауптвахту. Лишь незадолго до смерти рассказал он, как лишился ног на войне (раньше близкие были уверены – Михаил попал в автомобильную аварию). 12 мая 1945 года (их подразделение бросили в Чехословакию) в чешских лесах молодые саперы столкнулись с взводом СС. Отстреливаясь, бросились врассыпную. Михаил Николаевич был ранен в обе ноги. Началась гангрена, и в госпитале ноги ампутировали до колен. В большой палате было много солдат с отнятыми конечностями. Некоторые мужики рядом не выдерживали, вешались. Самые скверные мысли посещали и Михаила. Спас моего троюродного дядю Алексей Петрович Маресьев, легендарный летчик, Герой Советского Союза, ездивший в то время по госпиталям. Личным примером, описанным в «Повести о настоящем человеке» он показывал, что нужно жить, что будущее есть. И устраивал танцы на протезах. 

Бакуменко Андрей Михайлович, по словам М.Т. Паценко, был начальником военизированной пожарной охраны в звании старшего лейтенанта. Андрей, якобы по доносу, был отправлен на фронт. Был ранен, в начале войны под Киевом попал в немецкий плен. Был заключен в лагерь для советских военнопленных в Житомирской области. Огромное количество пленных в этом концлагере нечем было кормить. Поэтому немцы разрешили забирать украинкам своих пленных мужей – солдат. В конце 1942 г. жена Андрея Михайловича – Раиса Павловна – смогла, предъявив свидетельство о браке, забрать мужа из лагеря. Пешком пришли они из-под Житомира в Харьков. Осень 1943 г. после освобождения города А.М. Бакуменко как бывшего военнопленного красноармейца мобилизуют в трудовую армию. В ней он работал на лесоразработках на Урале. Возвратившись в 1946 г. в Харьков, Андрей Михайлович до конца жизни работал на ХПЗ.

Супруг Полины Михайловны – Алексей Григорьевич Челомбитько, старший политрук, весной 1941 года был призван на 1,5 месячные сборы в 13 стрелковый корпус (город Чертков, Тернопольская область). В ОБД Мемориал место призыва указано как Вязовский РВК, Сталинградская область, Вязовский район. В 1941 году старший политрук Челомбитько пропал без вести где-то под Львовом. Его жена Полина, дети Фрид и Майя с июля 1941 г. вместе с бабушкой Елизаветой Алексеевной Бакуменко жили в Харькове, вместе с семьей Николая Михайловича переживая оккупацию.

Нельзя не сказать о двоюродном брате Андрея, Николая, Володи, Марии и Полины – Степане Григорьевиче Бабенко. Племянник Елизаветы Алексеевны Бакуменко, Степан Бабенко родился в 1914 году в с. Липцы. Родители Степана Григорьевича погибли в один день во время бомбежки при освобождении Харькова. Степан окончил Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского в Ленинграде в 1940 году. Его фронтовая судьба уникальна. Сражаясь в Северном флоте, Степан Григорьевич сопровождал арктические конвои союзников, в том числе знаменитый PQ-17, описанный в романе В. С. Пикуля, Бабенко неоднократно тонул, но выжил в тех боях. Кроме сопровождения конвоев и других текущих операций, так называемый «дивизион плохой погоды», в который входил ряд сторожевых кораблей с характерными названиями (“Вихрь”, “Гроза”, “Смерч”, “Тайфун”, “Ураган”, “Циклон”), осуществлял поддержку десантов (например, Петсамо-Киркенесская операция). Был командиром трюмной группы переданного по ленд-лизу линкора «Архангельск». В 1941 году по долгу службы несколько дней провел бок о бок с наркомом ВМФ СССР Н.Г. Кузнецовым, на пенсии написал об этом очерк. Много лет спустя Кузнецов прислал Бабенко книгу с дарственной надписью. Победу Степан Григорьевич встретил в звании капитана третьего ранга. С 1949 г. после возвращения «Архангельска» («Роял Северин») служил в Севастополе, в звании капитана первого ранга занимал должность старшего механика флагманской дивизии крейсеров Черноморского флота. В Италии принимал корабль «Джулио Чезаре», участвовал в доработках, 29 октября 1955 года был на линкоре «Новороссийск», спасся после взрыва, участвовал в расследовании, оставил об этом воспоминания, использованные в наши дни писателем-маринистом Н.А. Черкашиным. Служил С.Г. Бабенко и на крейсере «Адмирал Нахимов» командиром БЧ-5 (электромеханическая боевая часть). Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I, II ст., Красной Звезды, многими медалями. Демобилизован по хрущевскому сокращению в 1961 г. В отставке – главный инженер местной промышленности (время совнархозов), брошен на отстающий севастопольский пивобезалкогольный завод, где проработал директором 20 лет. Как уже говорилось, на пенсии писал мемуары, вошедшие в книгу «Дзержинцы в боях за Родину»[25]. Умер Степан Григорьевич в 1991 году в Севастополе.

Бакуменко Петр Федорович после освобождения Липец подростком был мобилизован в трудовую армию, ветеран войны – труженик тыла.

Бакуменко Иван Федорович по состоянию здоровья оказался не годен к службе, вместе с маленьким братом Михаилом и отцом Федором Прокофьевичем пережили оккупацию, оставались в Липцах. После освобождения села, старики трудились в колхозе; Иван Бакуменко работал мастером на швейной фабрике.

Муж Анны Трофимовны, Иван Кандуба, болел туберкулезом, на фронт его не взяли, от болезни он скончался в годы оккупации. Вслед за мужем и погибшим в результате бомбежки отцом Анна похоронила дочь Зою, болевшую легкими. Уже после освобождения Харькова, в 45-м году, два сына Анны и Ивана (Виктору было 7 лет) нашли на дороге какие-то игрушки, которые взорвались у них в руках, немцы это практиковали, и мальчишек разорвало. Так мать потеряла всех своих детей.

Воистину, проклятья всем тем, кто хотел у них отнять счастливую жизнь!

Анна Трофимовна Паценко после войны вышла замуж второй раз. Ее супруг, Семен Игнатьевич Короткий, работал водителем. Заходя в гости к Михаилу, Сэмэн подтрунивал над ладным хозяйством, вопрошая, «коли другий поверх буде?». С.И. Короткий – фронтовик, в Красную армию призван в августе 1941 г. Дзержинским РВК г. Харькова. Бригадир старший паркового взвода 117 истребительного артиллерийского противотанкового полка 7-й отдельной истребительной противотанковой артиллерийской бригады РГК сержант Короткий Семен Игнатьевич за то, что он во время боевых действий полка отлично выполнял задания по восстановлению поврежденных боевых машин, под его руководством и лично им восстановлено 8 автомашин, награжден медалью «За боевые заслуги». В семье Коротких родилось трое детей: Михаил (1948), Екатерина (1951), Николай (1953).

29 октября 1941 года село Липцы было захвачено врагом. После оккупации оно превратилось в так называемый „громадський двір”, во главе которого немцы поставили старостой Нестеренка.  

Движение сопротивления нацистскому оккупационному режиму в Липецком районе активнее всего проявилось в форме партизанского движения, которое действовало в непосредственной связи с отрядами Красной Армии и оказывало ей значительную помощь в разведывательной деятельности и снабжении продовольствием. Партизанский отряд записал на свой счет немало успешных операций, нападений на автоколонны, склады, уничтожение живой силы противника. Немцы проводили карательные акции. 89 жителей села Липцы было угнано на каторжные работы в Германию.

Если мы посмотрим на памятник павшим жителям села, многие фамилии нам будут знакомы (привожу выборочно): Бабенко, Бакуменко (И.П., В.Г., Г.И., Ф.К., Ф.М.), Баранник, Бондаренко, Бутов, Гармаш, Гриненко, Дорошенко, Задерихин, Залогин, Зеленский, Зинченко, Золочевский, Кипоренко, Клеваный (И.Т., И.Я., М.В., Ф.Д.), Крамаренко, Куценко, Мартыненко, Медведев, Мисевра, Нечитайло, Олейник, Осьмачко, Парасочка, Пархоменко, Паценко, Поддубный, Полупан, Семенченко, Сорока, Тесленко, Холодняк, Цыгичко, Челомбитько, Шабельник, Шахун, Шевченко, Яворовский и многие другие. 22 липчанина казнено за связь с Липецким партизанским отрядом № 70.

Первое освобождение с. Липцы состоялось 13 февраля в 1943 г., но вскоре село снова оказалось оккупировано сразу после захвата немцами Харькова 15 марта 1943 г. Окончательно Липцы освобождены 10 августа 1943 года в ходе кровавого и ожесточенного боя. Фашисты оставляли село в руинах. В целом более 500 жителей сражались на войне, около 300 - погибли. При освобождении села погиб танк Т-34 «Воротынская колхозница», деньги на танковую колонну собраны в Горьковской области женами фронтовиков.

Клеванный Владимир Никифорович, призван 24 июня 1941 года. Стрелок 20-го отдельного железнодорожного мостового батальона рядовой Клеванный погиб 31.08.1941 в Запорожье, похоронен во дворе Медицинского института (станция Запорожье-II). После войны об этом свидетельствовали односельчане Сергеенко А.Е. и Гармаш Б.П., также служившие в батальоне – позднее 1-я гв. Варшавская ордена Кутузова железнодорожная бригада. Современный Запорожский медуниверситет не имеет к тому отношения. Сын Юрий Клёванный вспоминал, что отец в письмах рассказывал, как охранял вагон гауптвахты. Я обращался за помощью к руководителю Запорожского поискового центра «Бастион» С.Б. Зинченко. По ее словам, всех кто был похоронен в области Запорожья–II, перезахоронили на центральное городское кладбище. Возможно, и В.Н. Клеванного перезахоронили туда, но так как на тот момент не было никаких документов по инициализации, то он остался безвестным.  Старший сын Владимира Никифоровича, 14-летний Николай Клеванный, участвовал в разминировании родного села. 27 мая 1945 года он погиб, когда в его руках разорвалась немецкая граната.

Муж Ефросиньи Никифоровны Клеванной, Иван Трофимович Сушко, участник Польского похода 1939 г. во время Отечественной войны был мобилизован, стал санитарным инструктором. Был тяжело ранен под Москвой - потерял ступни ног. По предложению товарища приехал к нему в Волчанский район Харьковской области, где до весны 1942-го были наши, дал знать в Липцы (это относительно недалеко от Липец) и Ефросинья Никифоровна и его собственная сестра Ульяна привезли его домой. Вместе переживали немецкую оккупацию. Несмотря на увечья, всю дальнейшую жизнь И.Т. Сушко работал, ходил на протезах. Умер рано - в 47 лет.

Клеваный Яков Иванович, призван в августе 1943 г. Воевал в рядах 93 гвардейской стрелковой дивизии, стрелок 285 гвардейского стрелкового полка. Рядовой Клеваный пропал без вести 21 декабря 1943 в районе села Новгородка Новгородковского района Кировоградской области. Его имя не обнаружено на плитах погибших в селе Новгородка и соседних селах. Однако близкие помнят, как в 1970-е годы пионеры нашли могилу Якова Ивановича. Об этом сообщала газета. К сожалению, сразу на Кировоградщину не поехали, а заметка со временем потерялась. Сноха погибшего фронтовика прислала мне такое стихотворение:

Инна Андреевна Арефина (Клеванная).

 

«Книга Памяти»

 

О прошедшей кровавой войне
Книгу Памяти люди сложили,
Тех почтив, кто сегодня в земле,
Так за подвиг их благодарили.

Есть в той Книге страничка одна,
Пред которой склоняюсь особо,
Из нее - как пронзает меня! -
Некий образ до боли знакомый.

Будто видел его сотни раз,
И как будто бы я его знаю,
Тихий свет его ласковых глаз
Мне родимое напоминает...

Красной Армии был рядовой,
И погиб, не дожив до Победы.
Будь он проклят, навязанный бой!
В Книге Памяти встретил я ...деда!

 

                        2011

 

 

23 августа 1943 года была страшная бомбежка, бомбили и наши, и немцы. Когда все поутихло, Александра Кузьминична вылезла из погреба (по обыкновению со старинными настенными часами – единственное, с чем не рассталась в войну) – и услышала, что строй солдат поет песню – «Идет война народная, Священная война…». Стало понятно, что город освобожден, на этот раз окончательно. Солдаты были иные, нежели в 41-м. Лучше одетые, накормленные, бодрые. Побежали все на Московский проспект.

Из дневника Анны Клеванной:

г. Маркс, 11 августа 1943 года

«Снова свободны Липцы! Скоро, скоро будет очищен от немецких оккупантов мой родной Харьков! И я смогу поехать и остаться там навсегда. Может быть живы родители и час свидания приближается! Не верится, что это будет. Но я хочу верить, хочу надеяться!

Письмо, которое я писала 13 февраля в Липцы к Марише, завернула в новый конверт, и сегодня опущу в почтовый ящик.

Нет, я настолько взволнована, что не могу писать. Я – счастлива, я рада, очень рада».

г. Маркс, 23 августа 1943 года

«Света нет. Решили рано лечь спать и в постели поболтать и слушать радио. Вокруг диктор объявляет, чтобы в восемь тридцать по московскому времени слушали важное сообщение. Было только восемь, полчаса томительного ожидания. Наконец радостное сообщение – ожесточенным штурмом взят нашими войсками город Харьков. Я от радости закричала и била ногами по постели, Евгения от радости заплакала. Встали с постели и начала топить, завтра на утро должны поспеть пироги. Украинские песни передаются по радио. Радостно и легко на сердце. Теперь я уже определенно поеду в Харьков. Всеми силами буду стараться вырваться из этого Маркса, где узнала и радости и горе. Поеду в Харьков, где знала беспечную жизнь, где прошли лучшие дни моей весны! А предстоящая встреча с мамой и папой, сердце так сильно забилось с радостно надеждой! А встреча с Валентиной Смелковской, до сих пор лучшей подругой. А встретить всех знакомых, томившихся в плену у гитлеровцев. Да разве это не счастье? Что может быть наивысшим счастьем?»

14 октября 1943 г. Красная армия освободила город Запорожье, где находилась А.П. Келлер. После проверки соответствующими органами она была отправлена на поселение в Сузумский район Новосибирской области. Лишь в 1947 г. ей позволили приехать в Кировскую область к мужу, в Вятлаг. Точные обстоятельства репрессий в ее отношении неизвестны, ближайшим шагом здесь видится изучение личного дела из архива УФСБ по Кировской области.

Из дневника Анны Клеванной:

31 декабря 1944 года

«<…> Вечером пришел Борис Радионов (мой семнадцатилетний племянник) и пошли к ним новый год встречать. Нарядная елка стоит. Много игрушек, трое детишек кружатся около ней. Виточка и Женичка Тонины дети и Зоичка Тосина. Двое очень развитые и умные дети для своего возраста (Виктории – семь лет, а Жене, мальчик - пять). Они все втроем окружили меня, шутя называют бабушка «Ирина», так как им всегда, как приду, рассказываю сказки. На елку вместе с Аней свечи прикрепляли. За стол сели в десять вечера, были все свои, Ната Гузман со своим мужем, я, папа, Борис, Тося, детвора, Аня, и знакомая молоденькая девушка Бориса Зоя. Поставили среди рюмок и бутылок все фотографии родственников. Вот Тоня с мужем, вот одна смеющаяся, веселая, всегда ее такой представляю. Далеко она, в Новосибирске, осужденная на 5 лет, за что никто не знает… Следующие фотокарточки Сергея, Вани и другие. До двенадцати часов осталось десять минут.

- Товарищи!  Все должны сказать свои желания на 1945 год, - говорит громко Тося.

Все согласны. Ах, что желать? Много желала, ко многому стремилась и за эти три года устала надеяться; говорят вот сейчас об окончании войны, я даже в этом сомневаюсь, кончится ли в 1945 году. Стареешь с каждым годом. Вот мне уже 31 год, лучшие годы все позади. Хотелось быть матерью, поздно! Еще год-два и будет все безразлично, даже встреча с Вольдемаром… Прошлое кажется далеким чудесным сном. Сейчас наступит 1945! Свечи зажгли, бьют часы на башне Кремля и у нас в комнате. «С новым годом, товарищи!» - громко прозвучал голос диктора по радио. С новым 1945: все встали и подняли бокалы».

После окончания войны Тониных детей у Клеванных забирают в спецприемник. Около 1947 г. Антонина пишет Сергею Пантелеевичу в г. Полярное отчаянное письмо. Она просит забрать, спасти детей из детдома: «или ты мне брат или знать тебя не хочу». Как вспоминал потом С.П. Клеванный, ожидалось награждение его орденом. Командир поставил перед выбором: или отпуск, или орден. Сергей отправился в Харьков. Возможно, Сережа являлся единственным, с кем Антонина не потеряла связь после 1943 г.: Наталья и Иван меняли города в эвакуации, Шура на фронте, у Тоси детей отобрали. А что Вита и Жени перенесли до этого – мать спрятала их в сортир, отдала все кольца, лишь бы не забрал немец. И вот молодой элегантный офицер Морфлота, поблескивая медалями на груди, словно чудесное избавление явился в харьковский детский дом и забрал племянников. Сергей был холост, сначала дети жили с ним, позднее он отвез их к родителям. 

Что касается Александра Андреевича, с 1941 по 1951 находился в Вятлаге (Кировская область, Кайский район, соцгородок – пос. Лесное), сначала на лесоповале, потом на поселении. Перед Вятлагом сначала сослали в казахский Зыряновск на какое-то время. Лишь в 1947 г. семья воссоединилась, в 1949 г. в Вятлаге рождается дочка Наталья. Анатолий Клеванный утверждал, что А.А. Келлер в войну в Кирове тренировал какие-то диверсионные группы или десант по методике САМБО.

Вернулись в Харьков дед Кузя и баба Даша. Вернулись в разруху, но счастливы были, что живы их дети. Сергей Кузьмич Суков, с 1938 года служивший на Дальнем востоке, с 1939 по 1944 годы работал в должности инспектора группы контроля Управления Приморской ЖД (г. Ворошилов, Уссурийская область). В августе 1944 года возвращается в родной город, в августе – октябре 1944 г. – контролер группы контроля и проверки исполнения Основянского узла (станция Основа, Червонозаводской район Харькова), с октября 1944 по январь 1948 – контролер группы контроля и проверки исполнения Управления ЮЖД. С.К. Суков награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», знаками «Отличный административный работник», «Ударнику сталинского призыва». Петр Кузьмич Суков с февраля 1940 г. по август 1946 г. работал заместителем начальника финансовой службы Ленинской железной дороги. В это же время – секретарь цехпартбюро. За годы войны награжден медалями «За оборону Москвы», «За Победу над Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», позднее медалью «В память 800-летия Москвы», орденом Ленина, знаками «Ударнику сталинского призыва» (трижды), «Отличный административный работник», «Почетному железнодорожнику». Михаил Трофимович Паценко, после возвращения паровозостроительного завода пришел устраиваться на работу. Кадровик косо взглянул на него, допросил, почему не эвакуировался. Но на завод М.Т, Паценко вернулся, в ремонтном батальоне до 1945 г. восстанавливал танки. Награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.» Александра Кузьминична, Надежда Кузьминична до 1988 года (!) писали во все инстанции, съездам и партконференциям с просьбой восстановить в КПСС. Тщетно.

Мой прадед Кузьма Павлович Суков был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Вокруг профиля Сталина было выбито пять слов:

«НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ. МЫ ПОБЕДИЛИ»

 

Вспоминаются слова из картины «В бой идут одни старики»:

«Вот в Берлине, где-нибудь на самой высокой уцелевшей стене, я с огромной любовью напишу: ”Развалинами Рейхстага удовлетворен”».